Все вышесказанное позволяет заключить, что Вифинское царство представляло собой во многих отношениях поистине уникальный феномен, - как, впрочем, и практически любое государство эллинистического мира.
ПРИЛОЖЕНИЯ
Приложение I. Вифинские личные имена
Вифинские личные имена продолжают оставаться чрезвычайно важным источником по истории страны. Их анализ позволяет надеяться на определение соотношения вифинского ономастикона с фракийским и анатолийским антропонимическими массивами, а также выявляет степень его восприимчивости к внешним этническим влияниям (иранскому, греческому, кельтскому, латинскому). Отдельные сюжеты, связанные с вифинской ономастикой, так или иначе затрагивались в соответствующих разделах работы; здесь же следует привести суммарные данные (ограничившись лишь предельно краткими комментариями).
Прежде всего, необходимо остановиться на историко-лингвистических концепциях, существующих в науке на сегодняшний день, которые могли бы рассматриваться как фактологическая и методическая база для исследования вифинской антропонимии. к сожалению, приходится констатировать, что эта основа не может пока что быть признана достаточно надежной и адекватной. Тому можно привести немало примеров.
Так, еще В. Томашеком было высказано предположение о вифинских корнях династии боспорских Спартокидов[1], при этом совершенно непонятно, на каком основании, так как ни одно имя из боспорского царского именника не имеет никаких параллелей с вифинскими ЛИ. Тем не менее эта гипотеза была некритично воспринята таким известным лингвистом, как Л. А. Гиндин[2]. Еще дальше пошел российский исследователь С. М. Крыкин, который, разделив взгляды предшественников[3], постулирует также вифинско-малоазийское происхождение для целого ряда имен условно (или даже бесспорно) фракийского происхождения, зафиксированных в Северном Причерноморье[4], опять-таки несмотря на отсутствие каких-либо убедительных параллелей и невзирая на то, что практически никаких устойчивых контактов между Вифинией и северопричерноморским регионом вплоть до римского времени не прослеживается (единственное возможное исключение - первая половина III в.; см. об этом гл.III, § 1). Как курьез должны рассматриваться взгляды французского исследователя Б. Сержана, который трактует значительную часть малоазийских вообще и в том числе вифинских ЛИ как кельтские, не приводя, однако, никаких надежных аргументов в пользу того, что кельты могли присутствовать в Анатолии до III в.[5] Наконец, даже в весьма глубоких и основательных работах Т. Корстена имена, обнаруженные в Вифинии, без каких-либо оговорок причисляются к собственно фракийским[6]. Обзор имеющихся точек зрения показывает, что анализ связанного с Вифинией именника по-прежнему остается непростой задачей.
Для успешного решения возникающих проблем необходимо прежде всего выработать более или менее надежные принципы для идентификации тех или иных ЛИ как вифинских или фрако-вифинских (надо сказать, что ранее такого рода попытка была предпринята, например, болгарским ученым Г. Михайловым, вполне обоснованно отделяющим некоторые вифинско-малоазийские имена, обнаруженные во Фракии, от собственно фракийского ономастико-на[7]). Можно предложить следующую систему критериев.
Во-первых, к собственно вифинским ЛИ следует отнести те, у которых наличествуют сколько-нибудь надежные параллели с именами, чья этническая принадлежность может считаться вполне определенной; желательно, конечно, полное совпадение имен, но определенные выводы могут быть сделаны и при сходстве отдельных композитов. Во-вторых, крайне важным является наличие этнонима ("вифинец") либо указание на гражданство в том или ином вифинском полисе при именах, такими параллелями не обладающими и обнаруженными вне самой Вифинии. В-третьих, возможно соотнесение имен, не имеющих аналогий, с более или менее определенной этнической или географической средой на основании каких-то специфических обстоятельств.
4
Конкретные примеры: 1) Дзейлас (С. 50—51; разумеется, верной надо считать форму Зеил); 2) Диндас (С. 57—58); 3) Дулон (С. 64—65); 4) Котион (С. 70-71); 5) Моккос (С. 73-75); 6) Перисал (С. 79~82; именно анализ этого ЛИ приводит автора к выводу о том, что «если фракийские имена попадали в города Боспора не из левопонтийских центров, то, значит, из Малой Азии: Вифинии, Фригии и других областей, где наблюдалось расселение фракоязычных племен…» и далее: «Западнопонтийское влияние почти не коснулось Боспора, поэтому важнейшим связующим звеном между фракийским ареалом и этим царством однозначно (sic! — Ο. Γ.) следует считать Малую Азию». Беда, однако, в том, что и в Малой Азии это имя не зафиксировано); 7) Садайос (С. 92—93); 8) Севт (С. 97-98); 9) Тарулас (С. 109-111); 10) Тюнос (= Фин; С. 42—44). Из всех этих имен в Вифинии встречаются только первое и восьмое (которое, без сомнения, является общефракийским). Нельзя исключать вифинского происхождения второго и десятого по счету ЛИ. Наконец, один вполне возможный случай появления вифинско–анатолийского имени в Северном Причерноморье в данном списке не учтен; речь идет о женском ЛИ Γά(σ)ζα, зафиксированном в Пантикапее, у которого не исключены, впрочем, более глубокие иранские корни (Тохтасьев С. Р. Газа — любимая жена Дия // ΣϒΣΣΙΤΙΑ. Памяти Юрия Викторовича Андреева. СПб., 2000. С. 232-236).
6
Corsten Th. Einige neuen thrakische Namen // BN. Bd. 25. Ht. 3—4. 1990. S. 261—266; Корстен Т. Фракийские личные имена…
7
Mihailov C. Population et onomastique d’Asie Mineure en Thrace // Pulpudeva. № 2. Sofia, 1978. P. 68-78.