Примерно с III в. происходит разительная перемена в костюме: греко-римские драпировки сменяются кроеными и шитыми одеждами, соответствующими форме человеческого тела. Соприкосновение с варварами, войны с ними обусловили проникновение варварских мод в провинции, а затем и в столицу. «Что же касается всяких наплечников, штанов и обуви, то большую часть их и по имени, и по употреблению, они заимствовали у гуннов», — так говорит Прокопий о современных ему модах, осуждая стасиотов, их прически и одеяния[902].
Если у греков, а первоначально и у римлян украшения на одежде были довольно редки, то на Востоке и у ряда варварских народов они имели широкое распространение. С III в. восточные одеяния встречаются в римском обиходе, а в V–VI вв. возрастающая роль украшений становится заметна в Византии. О цветных и украшенных золотом одеждах, излюбленных женщинами, не раз с осуждением говорит Иоанн Златоуст, Синесий Киренский в речи «О царстве» также порицает современников за пристрастие к блестящим побрякушкам: «В какие времена, думаешь ты, римские дела находились в лучшем состоянии — после того ли, как драгоценные каменья, извлекаемые из недр гор и бездны отдаленного моря, обременяют ваши головы, покрывают ваши ноги, блистают на ваших поясах, прикрепляются к вашим одеждам, служат для вас застежками, украшают ваши троны? Так разнообразием и пестротой цветов вы сделались подобны павлинам, стали предметом, любопытным для созерцания…»[903]
Узкие узорчатые полосы, расположенные в верхней части одежд (начиная от плеча до подола) — кланы, в сочетании с так называемыми сегментами — углами, крестами, буквами, свастиками почти обязательны для коптских туник IV и последующих веков. Большой ромбовидный кусок ткани (тавлион), окрашенный пурпуром, нашит на далматики приближенных Юстиниана в известной мозаике церкви Сан-Витале в Равенне. У императора такой тавлион окрашен золотом. Любопытно, что подобные украшения придаются и религиозным персонажам: золотые клавы выделяются на пурпурных одеждах Христа в мозаиках равеннских церквей, вереницы мучениц шествуют в золотых одеяниях, убранных драгоценными камнями и жемчугом.
Пурпурными узорами украшались и завесы, как это видно, например, на изображении дворца Теодориха в церкви Сант-Аполлинаре Нуово. Подобные завесы сохранились среди коптских тканей. Феофилакт Симокатта, описывая убранство зала, где происходила брачная церемония при Маврикии, пишет: «(по стенам) висели пурпурные ткани, окрашенные настоящим невыцветающим многоценным тирийским пурпуром»[904].
Значительный интерес представляет содержание декора коптских тканей, его постепенное видоизменение: здесь нередко встречаются древнеегипетские мотивы и почерпнутые из мифологии античные образы. Для стиля IV в. еще характерны черты античного иллюзионизма. Постепенно узоры делаются пестрее, изображения схематичнее, фигуры как бы застывают, старые образы переосмысляются; возрастает число христианских сюжетов. Все эти иконографические и стилистические особенности дают основания для датировки тканей. Однако точно определить время их изготовления возможно лишь при наличии найденных совместно с ними документов. Таковы, например, плащи с крупными орнаментальными медальонами, туники с узорчатыми клавами и квадратами с изображением всадников, завеса с портретами и колоннами, которые принадлежали Аврелию Коллуфу и его жене. Судя по содержанию папирусов (454–456 гг.), которые были обнаружены в том же погребении в некрополе Антинои, эти лица были выходцами из средних слоев городского населения и жили в середине V в.
Наиболее дорогие шелковые ткани изготовлялись в Константинополе, Александрии, Антиохии. Таковы экземпляры с изображениями всадников, с. орнаментальными мотивами, а также с евангельскими сюжетами. Многие ткани, еще недавно относившиеся специалистами к VI в., ныне датируются более поздним временем. Среди них — и те, которые представляют характерный для ранней Византии сюжет — колесницу с возничим, четверкой лошадей и мальчиками, рассыпающими деньги из мешков; такие сцены на ипподроме часто встречаются на консульских диптихах. Известны они и по изображениям на стеклянных сосудах.
903
Cинезий Киренский. О царстве. Перевод и предисловие М. В. Левченко. — ВВ, VI, 1953, стр. 346.