Много реалий можно найти на различного рода портретных изображениях, которые украшают рукопись 1400 г., хранящуюся в Бодлейанской библиотеке (№ 35): наряду со светскими портретами здесь имеются и женские монашеские. Мужские монашеские костюмы переданы в другой рукописи, в сцене, на которой представлен Иоанн Кантакузин, председательствующий на соборе. Неизменно привлекает к себе внимание необыкновенной формы головной убор Феодора Метохита в ктиторской мозаике Кахриэ-Джами: этот огромный конусовидный полосатый колпак напоминает восточные тюрбаны. Никифор Григора, дивясь новым модам, распространившимся в его время, отмечает заимствования как от латинян, так и от восточных народов. Особое внимание он обращает на своеобразие головных уборов, для изготовления которых служили, кстати говоря, драгоценные сирийские материи[737].
До нас дошел единственный в своем роде конусообразный шлем, который датируется концом XIII в. (Оружейная палата): он выкован из листа железа и украшен золотой и серебряной насечкой. Всю поверхность его верхней части заполняет тонкий стилизованный растительный орнамент, а по низу даны к тому же полуфигры Христа, богоматери и других священных персонажей. Техника убранства этого шлема перекликается с той, которая применялась для украшения бронзовых дверей XI в., свидетельствуя об устойчивости приемов. Эти приемы до известной степени вырождаются в украшении бронзовых дверей Ватопедского собора на Афоне, предположительно работы константинопольских мастерских конца XIV — начала XV в. Помимо украшающих ее литых пластин с изображением Благовещенья, вся поверхность дверей, разбитая на множество прямоугольников, покрыта резьбой; орнаментальные растительные мотивы чередуются с многократно представленными двухглавыми орлами и фантастическими фигурами василисков. Резьба была заполнена не золотом или серебром, а красной мастикой, что, по-видимому, было также следствием обеднения. В характере орнаментации замечается некоторое влияние Запада.
Влияние Запада, в частности готики, проявилось и в убранстве выточенной из яшмы вазы, имеющей оправу из позолоченного серебра. Это бесспорный вклад Мануила II Палеолога в тот же монастырь Ватопеда: на поддоне, среди погрудных изображений святителей в медальонах (данных в характерных для того времени живых поворотах), расположена монограмма Мануила. Ажурные розетки и другие орнаментальные элементы встречаются в окладах икон того времени; фигурки фантастических животных напоминают орнаментацию рукописей и резьбу по дереву, но необычны ручки сосуда в виде изогнутых драконов, близкие к готическим формам.
Начиная с конца XIII в. иконы особенно часто покрываются серебряными, значительно реже золотыми окладами, почти скрывающими живопись. Сохранились лишь единичные образцы (лучше известные по описаниям современников и инвентарям сокровищниц) окладов, украшенных драгоценными камнями и жемчугом. На множестве серебряных окладов, помимо чеканных изображений фигур святых и сцен, постоянно встречается ажурный прорезной орнамент; характерны рельефные выступающие розетки. Фигурные изображения толкуются по-новому, отражая общее направление так называемого палеологовского стиля. Так, на золотой иконе (из собрания Эрмитажа) изображена богоматерь, к щеке которой прильнул младенец в излюбленном для этой эпохи лирическом типе «Умиление»; трон дан в необычном повороте, как бы перспективно (конец XIII в.).