А в 853 г. норманны на судах вошли в устье Луары и заняли города Нант, Анжер и Тур, «словно ураган разоряя все на своем пути» и сжигая храмы. Так было положено начало их многолетним разбоям на просторах цветущей Франции[471].
Единственной силой, где имперская идея жила и процветала, несмотря на все политические перипетии, осталась Римская церковь. И она начала свою работу по воссозданию единства политического тела, но уже в своей редакции и для собственных целей.
В истории ничего не происходит случайно, и в это же беспокойное время, между 809 и 849 гг., очень кстати для Римского епископа появились столь известные впоследствии «Лжеисидоровы декреталии» (Pseudo Isidorus), приписываемые Исидору Севильскому, жившему в VI в. и пользовавшемуся высоким авторитетом на Западе. Одной из частей «Декреталий» являлся «Константинов дар» — сочинение чуть более раннего происхождения. Действительным автором «Декреталий», написанных в первой половине IX века, является безвестный французский священник: рукописи написаны по-французски, содержат в себе точные цитаты из Парижского собора 829 г. и приводят события, которые могли иметь место только в это время[472].
И ранее на Западе пышно цвели всевозможные легенды, впоследствии ставшие едва ли не официальными историческими документами, преследующие своей целью доказать, что никакого земного суда над папой, ни светского, ни церковного, не существует и существовать не может. Это и «история» о крещении св. Константина Великого, которого, якобы больного проказой, крестил и исцелил папа. И так называемый «сборник папы Сильвестра» («Constitutum Silvestri»), изданный на несуществовавшем Римском соборе неопределенного года и узаконивающий статус папы как верховного законодателя Церкви. И акты не бывшего никогда в действительности Синуэсского собора (Synodus Sinuessana), подтвердившего якобы неподсудность папы даже соборному суду.
«История» эта не лишена интереса и должна была наглядно свидетельствовать о том, что высший суд для понтифика — он сам. По этой легенде, папа св. Марцеллин (296–304) по требованию императоров Диоклетиана и Максимиана принес в их присутствии жертву языческим «богам». Затем, раскаявшись, он будто бы в присутствии 300 епископов на Соборе в пещере близ неизвестного ныне города Синуэссе произнес над собой суд и подписал приговор — остальные архиереи были только свидетелями. Римская церковь очень ценит эту «историю», полную несуразностей, в частности: не совпадает хронология событий, упоминаемых в рукописи, использованы термины и выражения, неизвестные тому времени. Блаженный Августин ничего не знал об этом Соборе, хотя, как следует из текста, на нем присутствовало много африканских епископов[473].
Вслед за ними идут вымышленные акты папы Сикста (432–440) о некоем Иерусалимском патриархе Полихронии, обосновавшие правоспособность понтифика единолично судить епископов и даже патриархов. И хотя едва ли справедливо утверждение, будто апостолики являлись тайными инициаторами или даже изготовителями этих «документов», но, бесспорно, они очень умело и охотно использовали их в своих многочисленных баталиях как с Восточной церковью, так и с Западными императорами[474].
Под влиянием идей не признанного на Востоке Сардикского собора 343 г. на Западе появились императорские грамоты, закрепляющие особые права Римской кафедры. Так, эдикт императора Валентиана III от 445 г., изданный по поводу обращения к нему папы св. Льва I Великого, признает первенство Римской кафедры, утвержденное за ней якобы Сардикским собором. Папа назван «главой Церкви» на вечные времена, и все епископы, включая галльских архиереев, обязаны ничего не предпринимать без согласия святейшего (venerabilis) папы вечного Рима. То, что повелевает понтифик, должно служить законом для всех.
473
474