Однако у Фомы начали возникать проблемы. Любое войско, тем более мятежное, чрезвычайно чутко к победам или неудачам своего избранника; не стала исключением и армия Фомы. Григорий Птерот, не так давно приглашенный Фомой, первым понял, что век узурпатора близится к закату. Он вступил в тайный сговор с императором через одного студийского монаха и внезапно объявил о своем переходе на сторону законного царя. Впоследствии Григорий довольно успешно действовал в тылу Фомы, но в одной из стычек потерпел поражение и погиб. Решив восстановить разгромленный флот, Славянин призвал суда из Эллады: там довлели славяне, и узурпатор попутно решил пополнить за их счет свое войско. Но едва корабли вошли в залив, как византийские триеры, вооруженные смертоносным огнем, напали на них и почти все уничтожили[500].
В течение всего 822 г. армию узурпатора одолевали царские войска, которые под руководством то царевича Феофила, то Ольвиана, то Катакилы совершали дерзкие «партизанские» вылазки на врага, неизменно одерживая пусть небольшие, но блестящие и весьма болезненные для Славянина победы[501]. Сопротивление мятежникам возросло настолько, что в самой Малой Азии императорские войска нападали на союзников Фомы арабов и даже захватили важную крепость Запету[502].
Перемену ощутили не только непосредственные участники тех событий, но и соседи. Зимой с 822 на 823 г. к императору Михаилу II прибыли послы от Болгарского хана Омуртага, предложившего свою помощь в борьбе с Фомой Славянином. Почувствовавший свою силу царь отказался от этого сомнительного союзника, и, очевидно, обоснованно: если болгары желали исполнить долг в соответствии с ранее заключенным договором, это можно было сделать и в прошлом году. Скорее всего, их интересовала возможность поживиться на войне, тем более что ресурсы Фомы уже иссякали. Несмотря на отказ, варвары все же вступили в пределы Римского государства и стали лагерем возле города Кидукт. Волей-неволей узурпатор должен был решать сложную задачу: с кем из соперников сражаться. Прекрасно понимая, что силы его армии уже не те, что были ранее, он поспешил разделаться с болгарами, а затем вновь начать штурм Константинополя. Но в сражении, данном ему Омуртагом весной 823 г., войска Фомы потерпели поражение. Болгары захватили большую добычу, пленных и возвратились на родину.
Это поражение привело к тому, что весь оставшийся на плаву флот мятежника разом перешел на сторону законного царя. Но честолюбие Славянина было в буквальном смысле слова безмерным — он решил во что бы то ни стало захватить столицу и получить царский венец. Разбив лагерь в долине Диавасис, Фома кардинально изменил тактику и начал предавать окрестности Константинополя огню и мечу. Однако император Михаил II уже был достаточно силен, чтобы терпеть разорение своих земель. Вместе с верными ему полководцами, товарищами, пережившими с ним самые тяжелые минуты, он вышел навстречу Фоме и выстроил войска для битвы.
Славянин решил устроить ловушку и приказал своим солдатам начать притворное отступление при первой же атаке царской армии. Увы, его ждало разочарование: мятежные стратиоты уже несколько лет были оторваны от нормальной жизни, жен и детей, и мнимое отступление обернулось в настоящее повальное бегство армии Фомы с поля битвы. Многие воины бросили оружие и попросту бежали, другие пали, третьи перешли на сторону царя, принеся покаяние и дав клятву верности императору. Фома едва спасся с небольшим отрядом в Адрианополе, а его другой приемный сын, Анастасий, до сих пор не упоминавшийся на страницах древней рукописи, захватил маленький город Визу.
500
501
Продолжатель Феофана. Жизнеописание византийских царей. Книга II. Главы 15, 16. С. 45, 46.
502