Внутренние неурядицы не могли не сказаться и на отношениях с воинственными соседями, почувствовавшими слабость Римского государства. Арабский халифат, еще не отошедший до конца от мятежей, был неопасен. Но опасность пришла с другой стороны. Вначале в Кордовском халифате, прибежище последних Омейядов, где правил аль-Хакам (796–822), произошла смута, с которой сарацины справились быстро и жестоко. В 807 г. 14-летний сын аль-Хакама, будущий халиф Абд ар-Рахман (822–852), явился с войском в Толедо, граждане которого всегда отличались свободолюбием, и пригласил на пир самых знатных жителей города. По мере того, как приглашенные входили во дворец араба, палачи, стоявшие поодаль, захватывали их, обезглавливали, а тела сбрасывали в заранее выкопанную яму. Этот день навсегда остался в истории как «День ямы». Почти 7 лет испанцы отходили от этой трагедии, но в 814 г. вновь восстали. Однако и на этот раз аль-Хакам разгромил восставших. Как уже указывалось выше, многие жители Кордовы перебрались в Александрию[511].
Первоначально они отдались под власть одного из сильных бедуинских племен, но уже в 819 г. александрийские арабы объявили себя независимыми от династии Аббасидов, основав собственное государство. Багдад пока никак не мог наказать дерзких и неблагодарных мятежников, но аль-Хаким решил, что ему вполне по силам не только вернуть тех в свое подчинение, но и попутно захватить Александрию. Опасаясь его мести, в 822 г. часть александрийских арабов отплыла в поисках более подходящих земель. На немногих судах они дошли до острова Крит. Он поразил их своим великолепием, но сарацины даже подумать не могли о том, чтобы с ходу овладеть Критом. Разглядывая его с кораблей, арабы решили вернуться в Испанию и, подкрепившись силами, в следующем году захватить желанный остров, о котором они говорили: «Вот та самая земля, которая сочится медом и молоком».
И действительно, весной следующего года арабский отряд, разместившись на 40 судах, беспрепятственно высадился у мыса на южном побережье Крита. Немедленно сарацины разбрелись по острову в поисках добычи, а их предводитель Апохапс тем временем приказал поджечь стоявшие на причале суда. На гневные и недоуменные вопросы своих товарищей он ответил: «Это вы стремились к отселению и искали лучшую землю. А мне кажется, что лучше этой нет». Ему начали возражать, что в Испании остались их жены и дети, на что последовало такое объяснение: «Женами вам станут пленницы, а дети не заставят себя долго ждать». Согласившись, мусульмане разбили лагерь, предусмотрительно окружив его земляным валом[512].
Вскоре их набеги приняли системный характер, и арабы захватили 29 критских городов, беззащитных перед натиском мусульман, а также соседние острова. Помимо грабежа, сарацины устроили настоящий террор в отношении христиан, предав мучительной казни их епископа св. Кирилла. Следует отметить, что политика религиозной терпимости уже давно начала давать у арабов сбои вследствие желания получить от завоеванных народов, все еще очень многочисленных, максимум налогов. По этой причине прежнее уравнение арабов с христианами отошло в прекрасное прошлое, и была введена пропорциональная система налогообложения[513].
Вскоре весть о нападении арабов достигла Константинополя. По приказу Михаила II протоспафарий Фотин прибыл на Крит, произвел разведку и, убедившись, что силы врага многократно превосходят его, запросил у царя подкрепления. В 825 г. к острову подошло римское войско во главе с протоспафарием Дамианом и комитом царских конюшен, имя которого не дошло до нашего времени. Враги сошлись для боя, но, к сожалению, в самом начале сражения Дамиан был убит, вследствие чего управление римским войском расстроилось, и деморализованная армия отступила с тяжелыми потерями.
Казалось, все восстало против Михаила Травла: Фома Славянин, арабы, потеря важнейшего острова, имевшего военное и торговое значение. Однако он по-прежнему не желал восстанавливать иконопочитание и, более того, вскоре допустил еще один мерзкий поступок, дискредитирующий имя Римского царя. В 825 г. умерла его жена Фекла, с которой царь сошелся при удивительных обстоятельствах, описанных выше. Вскоре в ближнем окружении пошли упорные разговоры, что императору неприлично оставаться вдовым и оставлять женщин Византии без царицы и госпожи. Император согласился, но прежде потребовал от своих сановников письменной клятвы в том, что после его смерти они станут защищать новую царицу. Получив ее, Травл приказал доставить ему дочь императора Константина VI Ефросинью, уже давно вместе с матерью принявшую монашеский постриг и предававшуюся Ангельскому служению. Не в силах сопротивляться, бывшая царевна была вынуждена уступить силе, но данная история вызвала в народе и клире множественные осуждения поступка царя[514].
511
512
Продолжатель Феофана. Жизнеописание византийских царей. Книга II. Глава 21. С. 52, 53.
514
Продолжатель Феофана. Жизнеописание византийских царей. Книга II. Глава 24. С. 54, 55.