Прибыв в патриаршие палаты, патрикий несколько грубовато и довольно прямолинейно спросил патриарха: «Почему ты не оставляешь патриаршества?» — на что тот ответил, будто исколот язычниками, прибывшими во главе с Константином, но как поправится, обязательно сложит с себя сан. Однако Варда без особого труда выяснил, что раны Грамматик нанес сам себе целенаправленно, а в подтверждение этих слов архиерейские слуги принесли тот самый нож, которым патриарх порезал свой живот[655].
По другой версии, прибывшие к Грамматику Константин Армянин и его солдаты действительно вели себя бесцеремонно, требуя от архиерея подчиниться воле императрицы. А когда Иоанн Грамматик попытался оказать им сопротивление, они нанесли ему несколько ударов, вызвавших кровотечение, хотя и не опасное для жизни. Так или иначе, но Грамматик был смещен с престола и сослан в имение Психе. Вместо него Константинопольским патриархом был провозглашен св. Мефодий (843–847), давний подвижник Православия, сицилиец по рождению.
Весной 843 г. императрица созвала Собор в Константинополе, чтобы торжественно и по старым традициям объявить об окончательной победе истины над ересью. Этот Собор носил далеко не формальный характер, и его решения еще нужно было отстоять от иконоборцев. Об этом позднее писал сам патриарх св. Мефодий. «Понимая, что ничто так не будет способствовать безопасности Римской империи, как окончание церковной смуты, царица Феодора, переговорив с высшими сановниками государства, призвала наиболее влиятельных между монахами и предложила им на обсуждение вопрос о восстановлении иконопочитания. Когда же нашла, что все они согласны и ежедневно горят одним желанием и болят сердцем о перемене религии, потребовала от них, чтобы они выбрали места из святоотеческих книг в подтверждение истины, указала место во дворце, куда предполагалось созвать Собор, и обратилась с манифестом к народу. Собралось такое великое множество, что нельзя было перечесть, ибо прибыли не только те, которые сохранили чистый ум во время нечестия, но очень многие из тех, что разделяли еретические мнения и были назначены на церковные должности иконоборцами. Переменив свои мысли, и они предали проклятию врагов святых икон»[656].
Помимо всего прочего, возникла одна (но далеко не последняя) деликатная ситуация: во время подготовки к Собору выяснилось, что помимо списка ересиархов иконоборчества, которых следовало по заведенному порядку предать анафеме, в среде столичного клира появилась и получила признание чья-то инициатива вычеркнуть имя императора Феофила из диптихов. Конечно, это не было тождественно анафематствованию царя — об этом даже никто и думать не посмел, но все же беспрецедентный случай в истории Восточной церкви. Единственный пример, который мог быть восстановлен в памяти современников, — исключение из церковного поминовения императоров Зенона и Анастасия I в годы царствования Юстина I. Но, во-первых, тогда это сверхординарное событие произошло по требованию Римского папы Гормизда и вызвало глухой ропот со стороны восточного клира. Во-вторых, оно свершилось при согласии Византийского императора — вернее, по его приказу. Наконец, уже тогда данная мера была воспринята, мягко говоря, без энтузиазма и обосновывалась высшими церковными и политическими интересами все еще единой Священной Римской империи. Теперь же аналогичная инициатива исходила от ранее всегда послушного и преданного своему императору греческого священства, чем серьезно подрывался и статус Римского царя, и старые традиции. Тем более, что отсутствовали объективные основания хоть в чем-то отличать императора Феофила от предшествующих ему царей-иконоборцев. Если же вопрос об исключении императоров Льва III, Константина V, Льва IV, Никифора I, Льва V, Михаила II Травла из церковного поминовения вообще не стоял, то с какой стати этой незавидной участи должен был «удостоиться» император Феофил?
Святая Феодора разглядела опасность ситуации и попыталась остановить пагубные выступления еще накануне открытия Собора. Но окончательно решить этот важнейший вопрос не удалось; тогда императрица решилась на крайнюю меру. Наступил день, на который был назначен Собор. Царица вместе с сыном императором Михаилом III и синклитом, держа по свече в каждой руке, вошла в храм. Цари подошли к патриарху и вместе прошли к алтарю, а оттуда до Царских ворот, называемых Ктенарийскими. Все восклицали: «Господи, помилуй»[657].
657