По счастью, арабы не сумели стратегически использовать эти поражения римлян. Новый халиф аль-Васик Харун ибн Мухаммад (843–847) был более всего озадачен внутренними проблемами, что вполне понятно, если мы учтем некоторые обстоятельства. Желая во всем подражать своему покойному отцу, аль-Васик с первых же дней своего правления продолжил войну против собственных подданных (вернее сказать, против самого себя, ибо, пусть и не желая того, сокрушал арабский этнос, скрепленный единственно религией), закрепив законом мнение аль-Мутасима о природе Корана. Он всячески пытался доказать, что Коран — книга, сотворенная человеком, а потому, как и любой плод человеческого разума, подвержен критике. Рассказывают, что в один из дней в его дворец прибыл некий ученый сириец, которому в присутствии придворных были заданы некоторые вопросы о проблеме веротерпимости. Сириец без труда доказал халифу, что в вопросах веры нет и не может быть никаких твердо установленных догматов, а потому каждый мусульманин волен по-своему трактовать Коран. Чего, собственно, халиф и добивался. Само собой, такая политика, помноженная на предыдущие попытки уничижения Корана, сломала единство мусульманского мира, открыв дорогу на вершину политической пирамиды инородцам-туркам[667].
Более того, жестокий, как все недалекие и в глубине души трусливые люди, аль-Васик приказал казнить известного ортодокса и богослова Ахмада ибн Насра, одного из столпов Аббасидов, открыто выступившего против учения о тварности Корана. Брожение в государстве аль-Васик отнес исключительно к вине собственных чиновников. И потому по приказу халифа многие из них были биты палками за нерадение к своим обязанностям и даже нашли смерть на эшафоте. Оставшихся в живых подвергли тяжелому денежному штрафу. Нужно ли говорить, что едва ли отныне они служили своему халифу за совесть, а не из-за страха?[668]
Неудивительно, что в 845 г. в Аравии отказалось признавать над собой власть халифа могущественное племя Бену Сулейма, разгромившее войско наместника Медины. К нему тотчас присоединились племена гатафан и фезаров, и вскоре весь север и центр Аравийского полуострова были объяты огнем восстания. В самом Багдаде в 846 г. организовалась народная милиция, решившая свергнуть халифа. И хотя, к несчастью восставших, их акция провалилась (сигнал об атаке был подан слишком рано, и они просто не успели сгруппироваться против правительственных войск, легко разметавших их), положение аль-Васика от этого кратковременного успеха не стало прочнее. Он мог полагаться лишь на турок, из которых были сформированы гвардейские части[669].
Затем запылал Дамаск, курды начали бесчинствовать в Персии, против правительственных войск выступили в очередной раз (и небезуспешно) хуррамиты. В этих условиях халиф хотел только одного — мира с Византией, и его желание совпадало с политикой Константинополя, также не желавшего войны[670].
Теперь на несколько лет мир в Римском государстве почти не прерывался внешними угрозами. В 845 г. договор с халифом был заключен, помимо этого достигли договоренности и об обмене пленными, которых с каждой стороны насчитывалось до 4 тыс. На реке Ламус, на расстоянии одного дня пути от города Тарса, устроили переправу, и 16 сентября 845 г. начался обмен. В течение 4 дней происходила передача из рук в руки пленных, и дело едва не дошло до разрыва отношений, когда греки посчитали, что арабы передают им на руки не здоровых и молодых пленных воинов, а стариков, уже неспособных принимать участие в военных действиях. Все же обмен состоялся[671].
Примечательно, что дошедший в своем безумии до крайности аль-Васик отказался обменивать тех пленных арабских воинов, которые стояли на ортодоксальных позициях и не хотели признавать тварность Корана. Поскольку же, как легко можно догадаться, указу халифа не подчинились самые стойкие и храбрые воины, мощь арабской армии была сильно подорвана[672].
В 847 г. аль-Васик скоропостижно скончался — говорят, вследствие своей беспутной жизни, где увлечения и женщины занимали первое место. И тут выяснилась неприятная для природных арабов деталь: уже не они, а турки-гвардейцы стали определять наследника престола халифов. Хотя арабов и было больше, но они представляли собой разрозненную силу, мятущуюся в самоистребительной войне различных племен, родов и династий. А турки представляли собой единый, хорошо организованный, вооруженный и единомыслящий кулак, противостоять которому было невозможно. Поэтому их мнение предрешало практически любые споры о власти.
668
670