Хинкмар доказывал, что дело неподсудно папе, поскольку подсудимый не принес понтифику никакой апелляции. На это Николай I, презрев истинные тексты Сардикского собора, писал архиепископу: «Вы хотите доказать в своем письме, что Ротгад совершенно не мог принести апелляции, поскольку не имел никакой уважительной причины, как предполагает Сардикский собор? Но он сам считает свое дело важным, а этого достаточно для апелляции. Впрочем, — добавляет неожиданно папа, — хотя бы он и не апеллировал, дело его, согласно постановлениям Сардикского собора, должно быть перенесено в Рим». Хинкмар попытался скромно отметить, что Сардикские каноны вовсе не предусматривают возможности восстановления папой в сане осужденного епископа, а лишь говорят о новом рассмотрении дела — и был совершенно прав. Но апостолик бесцеремонно заявил, что помимо Сардикского собора существуют еще и определения пап Льва I Великого и Григория I Великого, якобы должные стать основой для сборника канонических актов Кафолической Церкви[721].
Карл и Хинкмар попытались сорвать процесс, но у них ничего не получилось. В результате папа добился своего: Ротгад приехал в Рим, где торжественно был восстановлен в сане и возвращен в 864 г. во Францию. Король и архиепископ роптали, но ничего не смогли поделать. Симптоматично, что для обеспечения своей канонической позиции папа Николай I активно и успешно ссылался также на Лжеисидоровы декреталии, в подлинность которых свято верил[722]. Таков был понтифик, с которым пришлось столкнуться св. Фотию.
Но возвратимся к письму папы. Точнее сказать, в Константинополь одновременно пришло не одно, а два послания: одно императору Михаилу III, а второе — лично св. Фотию. Письмо к императору начинается с главного — разъяснения примата Римского епископа в Кафолической Церкви, которого, как следует напомнить Восточной церкви, должно считать судьей Вселенной в целом и судьей в деле св. Игнатия в частности. Апостолик привел старые аргументы в пользу главенства Римской кафедры, по обыкновению ссылаясь на первенство святого апостола Петра среди остальных апостолов, — возможное напоминание «забывчивому» царю об источниках папской власти. Затем Николай I немного сменил тон на доброжелательный и похвалил василевса за то, что тот якобы обратился в Рим за помощью в этом запутанном деле. На самом деле, конечно, никто в Константинополе, кроме «игнатиан», и не думал так поступать, но это папу не смутило.
А после этого Николай I напрямую заявил, что возведение св. Фотия в патриархи — незаконно, поскольку произошло без соизволения Римского престола. «Не раз Святыми Отцами положено было узаконение, которое и ими самими соблюдалось, чтобы без согласия Римского престола, Римского первосвященника не происходило осуждения никакого из нарушающих законы церковные. А у вас в Константинополе собравшийся Собор, не обращая внимания на это, не побоялся наложить руку на узаконение, ибо этот Собор, без согласия Римского первосвященника лишил патриарха Игнатия подобающей ему чести. Также незаконно, — продолжает апостолик, — что управляющий толпой, одевающийся в мирские одежды, избирается в пастыри. О, несказанная дерзость!» Дальше в письме приводятся аргументы, должные усилить эффект от раздражения папы по поводу св. Фотия, и мнения прежде живших Римских епископов по фактам посвящения мирян в патриарший чин.
При всем ригоризме понтифик, тем не менее, хитроумно оставил в резерве «мирный» вариант развития событий. Судя по его первым словам, посвящение св. Фотия ни при каких обстоятельствах не может быть признано каноничным. Но в том же в письме к императору апостолик уведомляет, что направил в Константинополь двоих легатов, дабы те на месте разобрались во всех обстоятельствах дела и довели их до его сведения. Тогда, говорит папа, он и вынесет окончательное суждение[723]. Почему в конструкции письма папы появилось такое противоречие, мы сейчас поймем из обзора второго послания, адресованного св. Фотию.
В этом очень коротком письме понтифик приводит каноны Сардикского собора 343 г. и определения пап Целестина I, Льва I, Геласия I и Адриана I, запретивших поставление епископов из мирян в обход промежуточных степеней посвящения. Он всячески избегает называть св. Фотия патриархом, обращаясь к нему с неопределенным термином «vestra prudentia» («ваше благоразумие»). Затем апостолик потребовал возврата Римской кафедре тех епархий на Балканах, которые императором Львом III Исавром были переданы Константинопольскому патриарху, а также владений в Калабрии и на Сицилии.