Суматоха поднялась такая, что император начал всерьез опасаться уже за собственную безопасность, но друнгарий виглы Константин Армянин успокоил солдат. В такой обстановке продолжать поход не было уже никакой возможности, и войско вернулось в Константинополь[744]. Впрочем, по другой версии, весь поход был задуман царем и Македонянином исключительно с целью убийства Варды, поскольку в самой столице претворить этот план в жизнь было едва ли возможно.
По возвращении из похода Михаил III продолжил прежний образ жизни, чем вызывал глухое недовольство со стороны синклита и столичной аристократии. Явно не желая погружаться в дела государственного управления, император 26 мая 866 г. объявил Василия Македонянина соправителем. Он приказал поставить в храме Святой Софии два трона, и в день Пятидесятницы возложил на голову Василия императорскую корону. Вот как это происходило.
В положенный час император в полном парадном одеянии вошел в храм; Василий следовал за ним, неся в руках царские инсигнии и меч. Василевс приблизился к иконостасу и поднялся на верхние ступеньки, ниже поместился Василий, а еще ниже — императорский секретарь, сановники, сенат и народ. Развернув свиток, секретарь огласил царский указ: «Варда-цезарь, — говорилось в нем, — составил заговор против меня с целью убить меня и для этого увлек меня из столицы. И если бы не добрые советы Симватия и Василия, я теперь не находился бы в живых. Но он сам пал жертвой своих прегрешений. Итак, я повелеваю, чтобы Василий, паракимомен и мой верный слуга, охраняющий мою царственность, избавивший меня от моего врага и любящий меня, стал отныне блюстителем и правителем моей Империи, и чтобы все величали его императором».
При этих словах слезы брызнули из глаз Василия: мог ли он, простой крестьянин, когда-нибудь представить себе такое? А Михаил III передал собственную корону патриарху св. Фотию, который и возложил ее на голову Василия. Народ воскликнул: «Многая лета императорам Михаилу и Василию!»[745]
В этом событии видны и традиционные мотивы, и новые, пока еще удивительные. Императоры и ранее при жизни назначали соимператоров, но, как правило, в тех случаях, когда находились при смерти и не имели законных преемников своей власти. При этом степень родства практически не играла никакой роли. Однако в данном случае Михаил III, совсем еще молодой мужчина (ему исполнилось только 26 лет), венчал на царство и собственноручно возложил императорскую диадему на голову совершенно чужого ему человека с точки зрения родства. То обстоятельство, что к этому дню царь еще не имел сына, ничего не значило, поскольку Михаил III был совершенно здоров и явно не собирался расставаться с жизнью. Возможно, таким способом император желал отблагодарить Василия, но, как представляется, награда была явно чрезмерной. Едва ли можно поверить, что для подкрепления авторитета Василия его нужно было обязательно объявлять соимператором — достаточно и сана цезаря, каким ранее владел покойный Варда.
Объяснения этих странностей, очевидно, следующие. В первую очередь император желал публично продемонстрировать самодержавность своей власти — фактор, поставленный им же самим под глубокое сомнение в годы фактического правления Римской империей Вардой. Безусловно, к такому неожиданному и необычному способу подтвердить единоличность царской власти подтолкнул императора сам Македонянин, втайне также не чуждый высоких честолюбивых устремлений. И вполне возможно, что легкомысленный Михаил III, будучи по обыкновению в не очень трезвом состоянии, быстро согласился с такой идеей, особенно если Василий сумел убедить василевса, будто эта исподволь подсказанная мысль сама собой родилась в царской голове — обычный, но очень действенный психологический прием.
Так или иначе, но вскоре всем довелось убедиться в том, что царь совершенно не дорожит императорским саном и готов любого проходимца обуть в пурпурные сапоги. После очередных конных ристаний, где победил Михаил III, был дан царский обед, на котором василевс, быстро охмелев, неожиданно привлек к себе некоего Василикина — то ли патриция, то ли брата эпарха Капногена, и мягко с ним поговорил. Затем приказал принести пурпурную обувь, диадему и царский плащ, одел все это на оторопевшего от счастья Василикина, и объявил того царем (!)[746]. Словно не замечая пораженного увиденным зрелищем Василия Македонянина, император воскликнул, приобняв Василикина: «Тебе эти сапоги идут больше, чем ему», и кивнул в сторону соимператора.
744
Продолжатель Феофана. Жизнеописание византийских царей. Книга IV. Глава 41. С. 135, 136.