Вроде бы является само собой разумеющимся, что вселенским Собор может быть признан при условии полного представительства на нем всей Церкви. Но, как известно, II и V Вселенские Соборы не имели на своих заседаниях ни представителей Римского епископа, ни его самого. На II Собор папа не был целенаправленно приглашен императором св. Феодосием I Великим (379–395), равно как и представители западных епархий. Это был в буквальном смысле слова восточный Вселенский Собор. А на V Соборе присутствовало всего 25 западных епископов против 150 греческих. Сам папа Вигилий (537–555), правда не по своей воле, находился в это время в Константинополе, но решительно отклонил предложение императора о посещении Собора.
На III (Эфесском) Соборе (431 г.), известном своими волнениями и беспорядками, не присутствовали епископы-антиохийцы, которых остальные участники решили не дожидаться, как очевидных и нежелательных оппонентов св. Кирилла Александрийского. Прибыв в Эфес буквально через несколько дней после уже окончившего свою работу Собора, антиохийцы организовали параллельный «соборик» под председательством своего епископа Иоанна. Позднейшее признание антиохийцами анафематствования Нестория под давлением императора св. Феодосия II Младшего является слабой натяжкой для того, чтобы говорить о привычных формах участия представителей этой Церкви в соборных заседаниях[302]. Но, как показывают соборные акты, ни св. Кирилла, ни царственную чету не беспокоил сам по себе факт нарушения процедуры ведения соборных заседаний и неполноты состава Собора. Иначе, что представляется самым вероятным, император св. Феодосий II Младший мог вполне обоснованно отклонить по формальным основаниям любые заявления сторонников св. Кирилла на свое имя и признать решения Эфесского Собора неканоническими.
Если представительство всех Церквей являлось непременным условием признания Собора вселенским, то чем можно объяснить тот факт, что император Константин V, созвавший в 754 г. иконоборческий «вселенский» Собор, не придал большого значения отсутствию на нем всех патриархов или их доверенных лиц? Насколько это «легкомыслие» соотносится с его вниманием к данной проблематике? И хотя данный Собор не был реципирован Церковью, но основная причина заключалась не в количестве его участников (а на Соборе присутствовало 338 епископов) и не в формальном наличии или отсутствии патриархов, а, главным образом, по содержательным мотивам — несоответствия основных руководящих начал иконоборцев Православному вероучению. В частности, потому, что среди аргументов, приведенных его участниками, имелись ссылки на труды лиц, вполне оправданно обвиняемых в ереси, либо потому, что представленные иконоборцами аргументы были подложными.
Но проблемы и на этом не заканчиваются. Обычно полагают, будто для признания Собора вселенским требуется принятие соответствующего решения на следующем за ним Вселенском Соборе. Действительно, последующие Соборы обычно специально указывали на признание ими предшествующих вселенских собраний. Достаточно указать на 1-е правило II Собора («да не отменяется Символ Веры трехсот восемнадцати отцов, бывших на Соборе в Никее, но да пребывает оный непреложен»), 7-е правило III Собора (хотя оно было составлено отдельно от соборного послания, отправленного епископам, пресвитерам, диаконам и всему народу[303]), 1-е правило Халкидонского («от святых отец, на каждом Соборе доныне изложенные правила соблюдати признали мы справедливыми») и 1-е правило Трулльского Соборов, 1-е правило VII Собора. Но сам VII Вселенский Собор (Никея, 787 г.) не был реципирован в данной форме по вполне объяснимым причинам: он являлся последним Вселенским Собором.
Кроме того, если считать данный признак обязательным для Вселенского Собора, то легко обнаружить, что при таком формальном подходе нам потребуется не один, а как минимум два Вселенских Собора, чтобы принять предшествующий в сущем качестве. Например, чтобы признать Никейский Собор 325 г. вселенским, нужен не только II Собор, но и III, признающий в свою очередь правомочность II, как вселенского Собора, и так далее. Но признание VII Собора вселенским случилось на 5-м заседании Собора «в храме Святой Софии» 26 января 880 г. по инициативе Константинопольского патриарха св. Фотия[304], хотя сам «Софийский собор» не признается Восточной Церковью вселенским.
303
Никодим (Милаш), епископ Далматинско-Истрийский.