Конец царствования императора Юстина I ознаменовался многими печальными и страшными событиями. В 520 г. Константинополь захлестнули кровавые схватки между венетами и прасинами — вечно борющимися друг против друга ипподромными партиями. В 522 г. сильнейшее землетрясение почти полностью разрушило родной город царя Диррахий, который тот на собственные средства отстроил заново. В 525 г. другое землетрясение полностью уничтожило административный центр провинции Киликии Аназарб, который Юстин также заново отстроил и назвал Юстинополем. Наводнение смыло множество домов и зданий в Эдессе, погибло большое число людей.
В октябре того же злопамятного 525 г. начались жуткие пожары в Антиохии, не прекращавшиеся почти полгода и уничтожившие большую часть города. Однако ещё большее несчастье ждало столицу Сирии в следующем году. В день Вознесения Господня, 26 мая 526 г., началось разрушительное землетрясение, длившееся с перерывами почти год. Практически весь город, здания и церкви оказались разрушенными, в огне погиб даже патриарх Евфразий, а с ним множество жителей, почти 250 тысяч человек. Рассказывают, что на третий день после начала бедствия на небе был виден крест, и в течение часа, пока он светился над городом, люди плакали и молили о пощаде. И Господь внял молитвам искренне кающихся: после 20-ти и даже 30-ти дней, когда все надежды вытащить оставшихся в завалах людей иссякли, многих находили живыми и невредимыми. Случалось, роженицы разрешались от бремени, и их вытаскивали наверх вместе с новорождёнными детьми. Конечно, монофизиты немедленно воспользовались катастрофой, чтобы обвинить во всём виновным царя и своего погибшего патриарха. «Все эти бедствия, — кричали они, — произошли из-за забвения православной веры, из-за несправедливого изгнания патриарха Севера, из-за злых деяний императора Юстина и из-за его отказа от веры боголюбивых императоров, его предшественников»[28].
Доложили императору — потрясённый услышанным, царь снял с головы царский венец, отложил багряницу и во вретище молился всю ночь. Даже в воскресенье Юстин отказался надеть царскую одежду. Вместе с сенатом отправился в храм, где плакал о погибших. Затем царь в очередной раз выделил многие средства из государственной казны на восстановление города и жертвовал личные деньги[29].
Когда совсем уже престарелый император почувствовал слабость, он решил узаконить права на царский трон своего любимого племянника св. Юстиниана I и 1 апреля 527 г. назначил его своим соправителем. Поскольку царь очень страдал от старой раны на ноге (её когда-то пронзила вражеская стрела), ранее полученной в одной из войн, церемония посвящения Юстиниана прошла по упрощённой процедуре, во внутренней зале императорского дворца. Там был созван сенат, представители армии и схолы. Патриарх прочитал молитвы над молодым соправителем, и его объявили царем.
1 августа 527 г. император Юстин скончался[30].
Приложение № 4
Сакральные полномочия императоров и новый обряд престолонаследия
В предыдущем приложении, посвящённом определению места Римского императора в государстве и Церкви, были приведены, главным образом, ссылки на политические традиции, в силу которых василевс оказался во главе церковного управления. Но они играли, конечно, не главенствующую роль в сакрализации царского статуса.
Многие исторические обстоятельства способствовали тому, чтобы Византийские императоры всё более и более проникались сознанием своих высших обязанностей перед Богом и Православием. В свою очередь, современники пытались определить «опытным» путём всё той же спасительной рецепции то место, какое занимает и должен занимать Римский император в Церкви и православном обществе. Хотя в титулатуру императоров рано начали включать термин «святой», в этом нет ничего удивительного, поскольку ещё апостол Павел полагал, что все члены Церкви — святые. Отсюда, кстати сказать, сохранившийся до наших дней возглас на Литургии «Святая святым!», когда наступает время причащения[31]. В то время многие христиане искренне полагали, будто подтвердить святость могут лишь те члены Церкви, кто сподобился мученического венца или засвидетельствовал себя как исповедник. Но, как справедливо пишут, было бы весьма проблематично отнести фигуру Римского императора к данной категории верующих.
29
31