Благодаря повторам между персонажами устанавливаются устойчивые связи. В повести «В овраге» дважды сближаются мать и дочь, Прасковья и Липа: «Прасковья никак не могла привыкнуть к тому, что ее дочь выдана за богатого, и когда приходила, то робко жалась в сенях, улыбалась просительно, и ей высылали чаю и сахару. И Липа тоже не могла привыкнуть, и после того, как уехал муж, спала не на своей кровати, а где придется…»; «Липа и Прасковья немножко отстали, и, когда старик поровнялся с ними. Липа поклонилась низко и сказала: „Здравствуйте, Григорий Петрович!“ И мать тоже поклонилась».
Одними и теми же словами рисуются персонажи-двойники, например, в рассказе «Володя большой и Володя маленький»: «Он был тогда очень красив и имел необычайный успех у женщин» (о Володе большом); «Он тоже имел необыкновенный успех у женщин, чуть ли не с четырнадцати лет» (о Володе маленьком).
Известный пример персонажей-двойников содержится в рассказе «Ионыч». Ионыча и кучера Пантелеймона сближают и повтор глагола: «Он пополнел, раздобрел и неохотно ходил пешком, так как страдал одышкой. И Пантелеймон тоже пополнел»; и повтор прилагательного: «Когда он, пухлый, красный, едет на тройке с бубенчиками и Пантелеймон, тоже пухлый и красный, с мясистым затылком, сидит на козлах, протянув вперед прямые, точно деревянные, руки, и кричит встречным: „Пррава держи!“, то картина бывает внушительная, и кажется, что едет не человек, а языческий бог».[68]
Повторяющиеся характеристики по-разному группируют персонажей в рамках произведения. Персонаж сближается с несколькими персонажами по разным признакам. В рассказе «Жена» повторяющийся эпитет наивный сближает жену Асорина Наталью Гавриловну и доктора Соболя. Слова семантического поля огонь сближают Наталью Гавриловну и Ивана Иваныча Брагина: «… и лицо ее покраснело, и глаза вспыхнули ненавистью»; «Павел Андреич! — сказал он тихо, и на его жирном застывшем лице и в темных глазах вдруг вспыхнуло то особенное выражение, которым он когда-то славился, в самом деле очаровательное»; ср.: «Он пристально посмотрел мне в лицо; прекрасное выражение потухло, взгляд потускнел, и он забормотал вяло и сопя».
Персонажей сближает не только повтор характеристик, но и повтор реплик. Одна и та же реплика принадлежит разным участникам одной ситуации. В рассказе «Тайный советник» мужу Татьяны Ивановны Федору и учителю Победимскому, персонажам-антагонистам, отстаивающим свои права на Татьяну Ивановну, принадлежит повторяющаяся реплика, существующая на фоне повторяющегося жеста: «Лицо его было бледно-серо и дрожало. Он со всего размаха ударил кулаком по столику и сказал глухим голосом: — Я не позволю!
Одновременно с ним вскочил со стула и Победимский. Этот, тоже бледный и злой, подошел к Татьяне Ивановне и тоже ударил кулаком по столику.
— Я… я не позволю! — сказал он.
— Что? Что такое? — удивился дядя.
— Я не позволю! — повторил Федор, стукнув по столику». Сквозную реплику одного персонажа повторяет другой. В рассказе «Приданое» изображены три посещения повествователем семьи Чикамасовых. Второе и третье посещения связывает повтор реплики старушки Чикамасовой: Мы — сироты. Во второй сцене старушке Чикамасовой вторит дочка Манечка: «— Приходится все снова шить, а ведь мы не Бог знает какие богачки! Мы с ней сироты!
— Мы сироты! — повторила Манечка».
Реплика одного из персонажей становится повторяющейся репликой другого. Так соотносятся реплики Лычкова-старшего и Володьки в рассказе «Новая дача». Повторять других — особенность дурачка Володьки: «кто первый сказал, того и слушает». Сначала он повторяет Лычкова-сына: «Этого так оставить я не желаю! — кричал Лычков-сын. <…> Не имеете полного права обижать народ! Крепостных теперь нету!
— Крепостных теперь нету! — повторил Володька»; затем повторяет Лычкова-отца: «Жили мы без моста, — проговорил Лычков-отец мрачно, — не просиди, зачем нам мост? Не желаем! (гл. II) — Жили мы без моста, — сказал Володька, ни на кого не глядя, — и не желаем» (гл. II).