— Зачем вам непременно понадобилось еще раз прийти сюда? — спросил меня Демель.
— Хочу узнать, что остается после жизненного пути такого человека.
— Ну, посмотрели? — печально сказал он. — Немного, да?
— Кто знает…
Я взял с тумбочки книгу. Она лежала возле будильника и упаковки с таблетками, все так же раскрытой на том же самом месте, отчеркнутом красным карандашом, которое я однажды уже начал читать. Шекспир. Собрание сочинений. Том третий. «На этот раз, — подумал я, — я уж дочитаю до конца те строки, что отчеркнула фройляйн Луиза». Итак, «Буря», акт IV, сцена 1.
Просперо: «Окончен праздник…»
Я прочитал их, а потом передал книгу Демелю. Он взял томик и тихим голосом в этой ледяной комнате прочитал строки, которые теперь звучали как некролог фройляйн Луизе:
20
«Мы созданы из вещества того же, Что наши сны…»
Я неотступно думал над этой строкой, пока ехал обратно поездом из Бремена во Франкфурт через заснеженную страну и в мыслях своих прощался с фройляйн Луизой, которая так тронула мое сердце, как никто и никогда. Тогда я еще не знал, что на самом деле никогда не расстанусь с фройляйн Луизой, что она всегда будет рядом со мной, вокруг меня, во мне.
С вокзала я поехал трамваем в квартиру Хэма у Грюнебург-парка, в старый дом на Фюрстенбергер-штрассе. Я поднялся лифтом, и когда отпирал дверь, мне показалось, что замок как-то странно расшатан и разболтан, но тогда я еще не придал этому значения.
В квартире было тепло. Я знал, что Хэм в «Блице», Ирина у своего психолога, а Берти сидит над моей рукописью. Я позвал его, но не получил ответа. Тогда я прошел по сумеречному коридору к комнатам, которые Хэм выделил нам с Ириной, и открыл дверь в мой кабинет. У окна за письменным столом я увидел Берти. Его голова лежала на столе, а руки свисали вниз. Он был без пиджака. Рубашка на спине вся промокла от крови, на пол тоже накапала кровь, много крови. Содрогнувшись от ужаса, я подошел ближе. По меньшей мере пять пуль из автомата вошли в спину Берти. Убийца должно быть действовал молниеносно. Без сомнения, Берти услышал, как открывается входная дверь, но, не предполагая ничего дурного, думал, что это я вернулся. Он даже не обернулся, когда открывали дверь в кабинет. И вот теперь он сидит обмякнув здесь, карандаш выскользнул из его руки и плавает в луже крови на полу. Голова лежит щекой на столе, глаза закатились, лицо осунулось, а губы растянуты в улыбке. С этой улыбкой он и умер.
Я огляделся. Вся квартира была перевернута. Ящики вырваны из письменного стола и шкафов, их содержимое валяется на полу. Моя рукопись и второй экземпляр бесследно исчезли, нигде я не смог найти ни диктофона (кассетника), ни пленок, ни фотокопий моих блокнотов. В панике я рыскал повсюду. Ничего. Я позвонил в полицию и сказал, чтобы они срочно присылали своих сотрудников. Мне все стало совершенно ясно, я задыхался от бессильного гнева и в то же время был полон глубокой печали.
— А в чем дело? — спросил полицейский у телефона.
— Здесь совершено убийство. Мой друг Берти… Мой товарищ Берти… Он мертв.
— Кого убили, господин Роланд?
— Меня! — ответил я, потрясенный до глубины души, потому что я понял: Берти застрелили в спешке по недосмотру. Навсегда замолчать хотели заставить меня.
— Вас?! Вы что, с ума сошли?!
Я больше не мог говорить и положил трубку.
Через пять минут прибыла первая машина с бригадой из отдела убийств.