— Никому! Честное слово! — она стояла передо мной, сжав маленькие кулачки.
«И еще тунца, пожалуйста…»
— Скажите, а у вас не будет неприятностей? Вам можно вот так просто со мной разговаривать?
— Вы же постоянный клиент! — успокоила меня Люси. — А кроме того, тут пока нечего делать.
— И все-таки. — Я встал со стаканом в руке и заметил, что уже захмелел. — Давайте лучше поговорим возле стойки. Там это будет не так бросаться в глаза. — Я пошел впереди осторожной походкой пьяных, которые знают, что должны себя контролировать. Она пошла за мной следом с бутылкой «Чивас» и скользнула за стойку. Я взобрался на табурет и аккуратно поставил стакан. — А вы чего выпьете?
— В такое время! Что вы, господин Роланд!
— Вы тоже должны что-нибудь пить. Хоть что-нибудь. Иначе я не смогу вам ничего рассказать, — упрямо настаивал я.
— Ну, ладно, тогда стакан томатного сока, если можно…
— С водкой. И водки побольше.
— Нет, без водки, пожалуйста.
— Без вод… — ну, хорошо. Как хотите. — Я внимательно смотрел, как она принесла стакан, достала из холодильника кувшин с темно-красным томатным соком, как наполнила стакан.
— Ну, хоть перца добавьте, — сказал я.
Она послушно добавила перца из большой деревянной мельницы.
«Филе, пожалуйста, хороший, большой кусок филе…»
— Так на чем я остановился? — спросил я.
— Что вы когда-то раньше писали другие вещи, лучше…
Люси подняла стакан, кивнула мне и выпила. Я выпил «Чивас».
— Да. Писал. Это было, когда я только пришел в «Блиц». — Я вертел стакан в руке. — В то время это было не только крупнейшее, но и лучшее немецкое иллюстрированное издание. С настоящим уровнем! Его признавали за границей! Как «Лайф»…
Люси, не имевшая, очевидно, никакого понятия о том, что такое «Лайф», кивнула.
— Все это заслуга Хэма…
— Кого?
— Нашего шефа литературной редакции. Пауль Крамер — так его зовут. Мы называем его Хэмом. Он прилагал все силы, чтобы сделать из «Блица» самый лучший журнал — так много лет подряд! В то время работать в «Блице» было честью! Мы печатали рассказы Хемингуэя и Сомерсета Моэма, романы Яна де Хартога[63] и Ремарка… и новеллы Эрнста Лемана, Ирвина Шоу и Трумена Капоте,[64] «Завтрак у Тиффани», например…
— Грегори Пек! И Одри Хёпберн![65] — проговорила Люси, задыхаясь от волнения. — Я видела этот фильм. Он просто прекрасный! Помните, как они вдвоем искали кота под дождем?
— Да.
— А песню? «Moon River»?[66] — Люси напела несколько тактов.
— О Господи, да знаю я эту песню! — воскликнул я сердито.
Она испугалась.
— Все, молчу. Пожалуйста, рассказывайте дальше!
Но я уже был выбит из колеи. Я сидел и рисовал из мокрых кружков, которые оставались на стойке от моего стакана, причудливые фигуры. Люси молчала…
— Так вот, этот Крамер, — все-таки заговорил я и хлебнул виски. — Я вообще только от него узнал, что такое журналистика! Он поручал мне писать объемные статьи, когда я был готов… Историю медицины… исторические серии… научные… — Я улыбнулся. — Одна, моя самая любимая, называлась «Пчелиное государство»!
— «Пчелиное государство», — повторила Люси с благоговением. — Это, должно быть, была прекрасная статья!
Я опрокинул стакан.
— Еще один, пожалуйста.
— Господин Роланд…
— Еще один!
— Боже, как сердито вы умеете смотреть! Конечно… сию минуту…
— Благодарю, фройляйн Люси… И еще крупные криминальные происшествия: я на них специализировался! Я был сам себе изыскателем. Это я тогда понимал…
«Что же это может быть — изыскатель?» — несомненно, размышляла Люси, но усердно кивала.
— В то время Хэм давал мне задания по каждому крупному преступлению. И не только в Германии! По всей Европе! Даже в Бразилии — та история с монахинями-убийцами. По этому поводу я два раза летал за океан в Рио. — Я сделал глоток. — Да, — сказал я, — поначалу был огромный спрос на литературу, все хотели наверстать упущенное! Это было как жажда в пустыне, жажда знаний, настоящая мощная волна! Потом страна стала интенсивно развиваться, и пошла волна любопытства. Крупные криминальные происшествия и политические скандалы. Потом у нас была — ну, скажем, историческая волна. Был такой интерес к прошлому во всем народе. Какими же они были на самом деле, эти старые добрые времена? И тогда появились наши самые большие серии об императорах и королях, о Гогенцоллернах,[67] Виттельсбахах…[68] — иногда такая серия могла состоять из сорока пяти, пятидесяти частей, без преувеличений!
67
Гогенцоллерны — династия бранденбургских курфюрстов в 1415–1710, прусских королей в 1710–1918, германских императоров в 1871–1918 гг. —