Таким образом, в III —II вв. среди практиковавших докторов Эллады нам известна группа врачей, которая считала необходимым придать определенный сакральный оттенок своей деятельности.
Отмеченное явление имело, несомненно, и другой аспект. Врачи, придерживавшиеся такого направления, должны были положительно относиться к религиозному врачеванию. Ничто не мешало им оказывать содействие врачевателям Асклепиейонов. Последние же в силу характера своей деятельности могли проявлять интерес к методам научной медицины. Это тяготение к науке в Асклепиейонах тщательно скрывалось от толпы непосвященных, и оно осталось неизвестным до сих пор. Но мы решаемся предполагать, что оно реально существовало[360]. Число почитателей Асклепия в изучаемое время резко возросло, и скопление масс народа в сакральных лечебницах ставило, особенно во время больших праздников, перед штатами Асклепиейонов сложнейшие задачи, которые можно было разрешить лишь с помощью приемов научной медицины. Далее: среди массы жаждущих исцеления немало больных могли быть излечены лишь действительно высококвалифицированными докторами. Выпустить стольких пациентов из святилища, не оказав им существенной помощи, означало бы нанести удар по престижу Асклепиейона. Определенную роль могло играть и то обстоятельство, что теперь широкие круги зажиточного гражданства изучали начатки медицинских знаний в гимнасиях и палестрах. Этих посетителей Асклепиейонов нельзя было удовлетворить видимостью исцеления, им нужны были результативные методы лечения, которые могла предоставить лишь научная мысль. Иными словами, культурный рост свободного населения страны неумолимо требовал высокой квалификации от работников сакральных лечебниц[361].
РИС. 4. Старый врач измеряет свой пульс. Терракота.
Добавим еще, что несколько позднее, в I—II вв., как обстоятельно показал С. А. Жебелев, сакральное врачевание активно применяло методы научного лечения[362]. Такой уровень научных познаний в медицине короткое время — вероятно, стали открыто практиковать те приемы и знания, которые ранее применялись без широкого обнародования[363].
Следует заметить и то, что резкое противопоставление профессионалов обеих отраслей медицины, рациональной и сакральной, вряд ли было возможно в условиях полисной жизни Эллады. Ученые медики не могли противопоставить себя своим коллегам по государственной службе, исполнявшим обязанности жрецов, а тем более враждовать с служителями самого Асклепиейона. Постоянное участие врачей в сакральной жизни своих полисов засвидетельствовано рядом источников, но на них мы остановимся несколько позже.
Итак, греческие медики эллинистического времени унаследовали от своих предшественников, ученых V — IV вв., систему моральных установлений, требовавших от каждого врача гуманности и бескорыстия. Тщательное сохранение этих традиций, передававшихся из поколения в поколение, показывает, что медицинская интеллигенция изучаемого периода продолжала считать указанные нормы обязательными для себя.
Вероятно даже, что суровая действительность эллинистической Греции, ослабление роли полиса как защитника граждан, усиливали потребность отдельного человека в помощи именно ему одному, Полисы несли огромные людские потери во время бесчисленных войн, внутренние социальные конфликты также приводили к кровавым столкновениям, эпидемии распространялись быстрее из-за увеличившихся передвижений масс людей. В этих условиях часто именно врач был первым лицом, который приходил на помощь. Поэтому гуманность и бескорыстие были теми качествами, которых теперь особенно искали у врачевателя все слои населения полиса. Не ответить на эти запросы было бы равносильно отказу от основной задачи медицинской профессии. И филантропия, которой учили в школах гиппократовского направления, не осталась абстрактной прописью на страницах врачебных руководств. Лекари видели, как сильна была потребность в их человеколюбивом отношении, причем в нем нуждались не только отдельные лица, но и целые гражданские коллективы.
Источники показывают, что лучшие представители медицинской профессии прилагали много стараний к тому, чтобы их деятельность практически отвечала этим запросам. Здесь часто сказывались чисто личные качества того или иного лекаря, по самой природе своей склонного благожелательно относиться к пациентам и искренно любящего свое дело. Но иногда врачебная филантропия диктовалась и рассудочными соображениями: умные специалисты понимали особенности своей профессии, отличавшие ее от других видов деятельности образованных людей.
360
Нельзя упускать из виду и ряд частных факторов, как, например, любознательность того или иного врачевателя, работавшего в Асклепиейоне. В условиях общего подъема научных знаний в стране и уважения к науке со стороны самых широких кругов населения персонал сакральных лечебниц не мог оставаться на низком интеллектуальном уровне. К слову сказать, те, кто работал в крупных святилищах Греции, принадлежали, несомненно, к образованнейшим людям своего времени. Например, жрецы храмов с оракулами должны были не только понимать психологию своих клиентов, но и разбираться в политической ситуации, в отношениях между полисами, обращавшимися к помощи прорицателей.
361
Интересно замечание Л. Эдельштейна о том, что в эллинистическое время предписания от имени Асклепия обычно были ясными и простыми, понятными пациенту без каких-либо дополнительных консультаций и разъяснений. См.: Edelstein L. Asclepius, II, p. 152.
362
Жебелев С. Л. Религиозное врачевание..., с. 404—416. Сходной точки зрения придерживается и Л. Коун-Хэфт (The Public Physicians..., p. 28—29).
363
Можно думать, что широкое распространение таких философских трудов, как «О природе вещей» Лукреция, с их критикой религии побуждало сакральную медицину опираться на научные знания, дабы не потерять своих приверженцев.