Можно было бы привести еще несколько документов[397], но и упомянутых фактов достаточно, чтобы утверждать: во многих случаях врачи приходили на помощь пациентам и даже всему полису, отбросив в сторону материальные расчеты. Так реализовывались на практике те идеи гуманизма, которые прививали своим ученикам медицинские школы гиппократического направления.
Но взаимоотношения врача и пациента были отнюдь непростыми. Для общества эллинистической Греции характерен рост индивидуалистических тенденций, приводивших к обособлению, а иногда и к противопоставлению интересов личности и интересов полиса. Но если приверженцы процветавшей тогда стоической философии выдвинули идеал мудрого мыслителя, стремящегося быть добродетельным независимо от принадлежности его к тому или иному полису (эти представления оказывали самое благотворное влияние на развитие гуманизма), то для людей, проникнутых алчностью, отмеченные выше веяния служили оправданием их стремления к наживе. Некоторые особенности медицинской профессии открывали широкие возможности для мздоимства. Обычно честно практикующий лекарь получал плату за свой труд от самого больного или его семьи. Такой порядок мог быть использован недобросовестным специалистом. Например, в крупных городах некоторые профессионалы старались практиковать в среде богатых клиентов, не снисходя к больным из беднейших слоев населения. Судя по Аристофану, в Афинах уже в конце V в. сложилось мнение о пристрастии врачей к деньгам[398]: отсюда следует заключить, что не каждый афинянин имел средства для оплаты услуг некоторых лекарей.
Углубление социальных противоречий в обществе не могло не сказаться на жизненной философии хотя бы части медиков. Моральные установления «устаревших» гиппократических учителей вызвали такую же острую критику, как и их научные принципы. В эллинистическое время эти тенденции особенно ярко выразила эмпирическая школа медиков. Эмпирики отказались от филантропической этики Гиппократовой науки. Они открыто провозгласили, что обогащение является основной целью человека, избравшего своей специальностью медицину[399]. Эта точка зрения отражает те глубокие трещины, которые появились в общественной идеологии в связи с ослаблением полисного строя: личное благо ставилось выше интересов государства и сограждан[400].
Но как бы ни были часты отступления от традиционной морали медиков, идеи филантропии были столь тесно вплетены в само существо греческой медицины, что они оставались руководящим принципом для лекарей[401]. Недаром в клятве Гиппократа формировалось обязательство «чисто и непорочно проводить свою жизнь и свое искусство». Эти идеи, отвечавшие идеальной сущности полиса, должны были быть весьма созвучны идеологии эллинов изучаемого времени, когда греческие государства боролись за свою независимость и использовали любое оружие из своего идейного арсенала.
Врач, гражданин полиса или его проксен, был столь тесно связан с гражданским коллективом и всем государством, что иногда приходил им на помощь не только своим квалифицированным трудом, но и денежными дарами.
Как известно, в эллинистическое время возросшие экономические трудности заставляли полисы неоднократно обращаться к денежной помощи отдельных преуспевающих граждан. Почетные декреты в честь благодетелей сообщают о крупных, а иногда и умеренных затратах некоторых представителей имущего населения, пополнявших дефицит казны своего полиса. Так было в государствах материковой Греции и в самых отдаленных от Эллады полисах. М. И. Ростовцев, рассматривая указанное явление, особо подчеркнул фактор принудительности, которым были обусловлены щедрые жертвы богатых граждан[402]. Не отрицая определенного значения данного принципа в политике властей полиса по отношению к богатым гражданам, заметим все же, что нельзя забывать и о других аспектах названного вопроса. Сложная система внутриполисных и межполисных отношений выработала в древней Греции весьма четкое понимание того, что именно полис является основным гарантом жизни, свободы и имущества каждого его гражданина. Сколь бы ни было значительно богатство ольвиополита Протогена[403] или богатых граждан Афин, Коринфа и других полисов, каждому из этих богачей было ясно, что гибель его родного полиса несет ему самому и его семье неисчислимые беды, равно как и потерю имущества. Поэтому достаточно проницательные представители господствующего класса могли и без особого принуждения прилагать усилия к сохранению государства, которое охраняло их, давало возможность быть богатыми и продолжать накапливать свое состояние[404].
397
О бескорыстии самосца Менокрита, сына Менодора, говорится, например, и в декрете с острова Карпаф (IG, XII, 1, N 1032).
399
Это детально прослежено К. Дайхгребером. См.: Deichgräber К. Die griechische Empirikerschule. В., 1930. На него же ссылается и Л. Коун-Хэфт [Cohn-Haft L. The Public Physicians..., p. 39).
400
Затронутый вопрос весьма труден для решения, так как в распоряжении историков отсутствуют необходимые источники. Все же нам представляется слишком категоричной точка зрения Л. Эдельштейна, полагающего, что в целом доктора были дельцами и никакие моральные установки или профессиональные правила не могли быть использованы государством, ассоциацией или религиозными организациями для того, чтобы принудить лекаря оказать помощь бедняку (Edelstein L. Asclepius, II, p. 175). Этот взгляд не учитывает всех особенностей мировоззрения полисной Греции.
401
Читателю может показаться недостаточным число приведенных эпиграфических документов. Но сколько постановлений полисов до нас не дошло! А еще больше было случаев, когда скромный, проявлявший постоянное самопожертвование врач не успевал или не мог добиться почетного декрета. И в рабовладельческой Греции должно было быть немало честных тружеников, даже не помышлявших об официальных почестях.
404
Некоторая часть богачей с помощью щедрых взносов и затрат на нужды полиса добивалась расположения демоса и тем самым освобождалась от наказания за совершенные ранее неблаговидные поступки. Так бывало в Афинах в IV в., как убедительно показал Э. Геза: Hesa Ε. Le citoyen et la polis. L'attitude exemplaire cTun citoyen d'Athenes du IVe siecle av. п. ё et lesbesoins financiers de Fetat. — Zeszyty naukowe Uniwersitetu M. Kopernika w Toruniu. Nauki humanistyczno — spoleczne, 32. Historia, IV. Torun, 1968, p. 5-20.