Высокий моральный уровень, который считался обязательным для греческого врача, был тем критерием, на основе которого происходил отсев наименее квалифицированных лекарей. Это способствовало прогрессу греческой медицины — как практической, так и теоретической. Греческая медицина со времен Гиппократа стала самостоятельной отраслью науки. Светский характер позволил ей успешно служить интересам эллинского общества. Солидная масса умственного и физического труда, которую вложили сотни эллинских медиков в развитие своей специальности, определила вес и значимость медицины в общественной жизни. Государственные медики являлись звеном аппарата управления в греческих республиках и тем самым вносили свой активный вклад в укрепление полисной государственности.
Создавшая богатейшее теоретическое наследие эллинская медицина базировалась, тем не менее, на рациональной основе. Опыт лечащих врачей чрезвычайно обогатил медицинскую практику той поры. Медицинская служба греческого полиса явилась первым опытом организации государственной заботы о здоровье гражданского коллектива[627]. Успеху ее в немалой степени способствовала высокая культура государственной жизни полиса.
Наконец, следует сказать о немаловажной роли медицины во всей умственной жизни Эллады — врачи внесли серьезный вклад в создание методики подлинного научного исследования. Известно, что работа самого ординарного лекаря требует нешаблонного, творческого подхода к каждому пациенту. Выдающиеся деятели греческой медицины детально разработали этот принцип, чему, разумеется, способствовал светский характер их науки. Открытые медиками исследовательские приемы благодаря широкой доступности знаний были взяты на вооружение и другими отраслями науки. Самые яркие примеры мы находим в сочинениях Платона и Аристотеля, у которых содержится немало указаний на использование методов исследования, применяемых медиками. Таким образом, медицинская мысль способствовала обогащению исследовательского арсенала всей греческой науки.
Глава пятая
ЗОДЧИЕ
В эллинистической Греции архитекторы принадлежали к той части образованного населения полисов, труд которой имел первостепенное значение как для отдельных лиц, так и для успешного функционирования всего государства. При частых и изнурительных войнах интенсивный творческий труд зодчих неоднократно помогал греческим республикам избежать разрухи, выдерживать осады и отражать неприятеля. В мирные дни деятельность архитекторов была тесно связана со многими сторонами жизни полиса.
Знания, художественный вкус и трудолюбие ставили зодчих в ряд тех интеллигентов, которые создавали материальные и духовные ценности, столь необходимые полисам в их напряженной борьбе за сохранение независимости. И если раньше архитекторы должны были творить во имя возвеличения полиса и утверждения гражданских идеалов и добродетелей среди его населения, то теперь полис нуждался больше всего в мощных оборонительных сооружениях и добротных гражданских постройках, необходимых для нормальной экономической жизни государства.
Античная традиция весьма скудно освещает условия работы архитекторов в III—II вв.[628], на что указал еще В. П. Зубов[629]. Поэтому неудивительно, что в новой историографии деятельность рядовых архитекторов исследована еще очень слабо[630]. К тому же очень многие из имеющихся данных относятся к работе греческих архитекторов за пределами своей страны[631].
Между тем археологические источники могли бы значительно дополнить сведения письменной традиции. Особенно много фактов из истории греческого зодчества стало известно благодаря раскопкам за последние сто лет. Однако до сих пор материальные источники используются недостаточно. Причина кроется в неправильном взгляде на строительную деятельность эллинистической Эллады. По мнению некоторых исследователей, III — II вв. были временем «скромного строительства и общего архитектурного упадка» в Греции[632]. Данная оценка[633] во многом вызвана тем, что зодчество Эллады сравнивают с зодчеством эллинистических монархий. Там в крупных культурных центрах были созданы монументальные сооружения нового типа. Достаточно назвать ансамбль дворца, библиотеку и Фаросский маяк в Александрии, ансамбль Пергамского акрополя, обширный парк Дафны, величественный храм Аполлона в Дидимах. Великолепные архитектурные комплексы, появившиеся в эллинистических царствах, резко контрастировали с более скромным зодчеством материковой Греции[634]. Конечно, архитектор, работавший на Птолемеев, Селевкидов или Атталидов, имел большой простор для своей художественной деятельности. Задачи зодчих в полисах эллинистической Греции заключались не в создании пышных ансамблей, но чаще всего в постройке сугубо утилитарных зданий. Однако эта направленность творчества эллинских зодчих не является бесспорным доказательством общей ограниченности строительной деятельности греческих государств в III—II вв.
627
Здесь необходимо возразить М. И. Ростовцеву, который считал систему медицинского обслуживания в монархии Птолемеев «первой государственной санитарной службой», о которой имеются сведения в истории цивилизованного человечества (SEHHW, р. 1091). Созданная преемниками Александра в Египте система лекарской помощи населению, несомненно, включила некоторые давние установления полисной медицины.
628
Античные авторы приводят имена лишь двух-трех десятков архитекторов эллинистической Греции. Ряд сведений дают эпиграфические документы, о которых речь пойдет ниже.
629
Письменные источники и их значение для истории античной архитектуры. — В кн.: Архитектура античного мира/Сост. В. П. Зубов, Ф. А. Петровский. М., 1940, с. IV — V.
630
Впервые вопрос о греческом рядовом архитекторе был поставлен в работе Г. Брунна | ограничившего свою задачу подбором и критическим рассмотрением материала. См.: Brunn Η. Geschichte der griechischen Künstler. Stuttgart, 1889, Bd. II, S. 213—265. В позднейших исследованиях по греческой архитектуре обычно рассматривается деятельность лишь крупнейших зодчих. См., например: Robertson D. S. A handbook of Greek and Roman architecture. Cambridge, 1945. В работе А. Бэрфорд {Burford Α. The Greek temple builders at Epidauros. A social and economic study of building in the Asclepian sanctuary during the fourth and early third centuries В. C. Liverpool, 1969, p. 138—145) справедливо указано, как мало еще известно о разных сторонах деятельности греческих зодчих, особенно об их общественном положении. Фундаментальный труд А. К. Орландоса, посвященный анализу строительной техники (^Ορλάνδος Α. К. Τά υλικά δομής τών αρχαίων. Ελλήνων. >Α&ήναι, 1955—1960, I—II), осветил ряд сторон технологии античной архитектуры, что позволило исследователям более углубленно охарактеризовать ряд особенностей профессии зодчего в древней Греции. См.: Martin R. Manuel d'architecture grecque. I. Materiaux et techniques. P., 1965; Coulton J. J. Ancient яггеек: Architects at Work. Ithaka, New York, 1977.
631
M. И. Ростовцев уделил большое внимание архитекторам эллинистической эпохи (SEHHW, р. 1230—1238). Однако он остановился главным образом на выдающихся памятниках, более обыденному строительству в материковой Греции он придал небольшое значение. Это же характерно для труда Г. Ллойда (Lloyd G. Ε. R. Gree^ science after Aristotle. L., 1973, p. 96).
632
Lawrence A. W. Greek Architecture. Harmonds worth, 1957, p. 223. Эту же точку зрения недавно высказал В. П. Полевой, утверждавший, что «жизнь шла мимо» материковой Греции, где многие постройки возводились на средства иноземных меценатов. См.: Полевой В. М. Искусство Греции. Древний мир. М., 1970, с. 243—244.
633
Эту оценку высказал В.1 Б. Динсмуур: Dinsmoor W. В. The Architecture of ancient Greece. London; New York, 1950, p. 265.
634
Вопрос об «общем архитектурном упадке» включает и оценку художественного уровня эллинистического зодчества. Не имея возможности подробно остановиться на этой стороне проблемы, заметим все же, что архитекторы III—II вв. стремились следовать канонам, выработанным архитектурой классической эпохи.