Он пишет: «С наплывом же в Екатеринодар иногородних жителей и с развитием жизни вообще, явилось требование и на пьесы другого времени; тогда вальсы, кадрили, марши и попурри приобрели полное господство и почти вытеснили малороссийскую музыку; хотя певческий хор и до наших дней неизменно придерживается большей частью малороссийского репертуара.
Появление же с шестидесятых годов во главе музыкальных хоров капельмейстеров из немцев, чехов и итальянцев окончательно отклонили музыку от родного малороссийского направления, что очень жаль, так как не мешало бы, пользуясь лучшим иноземным, не забывать и своего».
Имеющий уши да услышит.
Удивительно, что не музыкант, а архивариус увидел и почувствовал ту истину, которую в свое время высказал гениальный русский композитор М. И. Глинка. Он часто и подолгу бывал за границей. В 1830–1834 годах Глинка посетил Италию, Австрию и Германию, позже бывал во Франции и Испании, брал уроки у немецкого музыковеда 3. Дена. Но в его «Записках» читаем: «…я искренне не мог быть итальянцем. Тоска по отчизне навела меня постепенно на мысль писать по — русски». А князь В. Ф. Одоевский о первой опере Глинки «Жизнь за царя»» писал: «С оперой Глинки является то, чего давно ищут и не находят в Европе — новая стихия в искусстве, и начинается в его истории новый период: период русской музыки»
Так стоит ли нам, дорогие читатели, уважая культуру и искусство других народов, забывать о своих духовных и культурных корнях?
Самое трагическое время для войсковых хоров Кубанского казачьего войска и самого казачества наступило весной 1920 года, когда в Екатеринодаре окончательно утвердилась большевистская власть и начался «красный террор». Правда, он всячески камуфлировался лживыми лозунгами и миролюбивыми обещаниями, к примеру:
«Казаки! Советская власть чужда мести… Не верьте, будто Советская власть преследует церковь и религию. Никакого насилия над совестью, ни
какого оскорбления церквей и религиозных обычаев Советская власть не потерпит!..»[132]
Но что происходило на самом деле, сегодня уже известно. Чего греха таить, ныне кое‑кто хотел бы спрятаться от этой правды. Не поможет — все тайное становится явным.
Новая власть клялась в одном, а творила противоположное. Началось гнусное богоборческое дело: преследование верующих, гонения на Русскую Православную Церковь и духовенство, массовые казни, «расказачивание» и «поголовное уничтожение казачества»…
Вот как закончилась деятельность войсковых Певческого и Музыкантского хоров:
«21 апреля (по старому стилю. — В. З.) Кубано — Черноморский ревком постановил: «Все бывшие войсковые оркестры и хоры, ныне переименованные в государственные, со всем личным составом, библиотеками, музыкальными инструментами, имуществом и инвентарем переходят в ведение подотдела искусств оботнароба (областной отдел народного образования. — В. З.). Всем дирижерам, музыкантам, певчим и проч., имеющим у себя казенные инструменты и ноты, сдать таковые немедленно для регистрации заведывающему оркестрами и хорами. Лица, укрывающие вышеуказанное имущество, будут преданы революционному трибуналу».
Это постановление определило судьбу знаменитого войскового хора, на протяжении столетия бывшего гордостью Екатеринодара. Он стал называться Кубано — Черноморским государственным певческим хором и только благодаря отчаянным усилиям частично сохранившегося состава (27 человек Певческого хора вынужденно эмигрировали в Белград) продолжал свое существование. Его хормейстер (прежде регент) Я. М. Тараненко даже разработал программу развития коллектива в новых условиях (хор стал смешанным, приняли хористок), предусматривавшую еженедельные концерты в центре города в одном из театральных помещений, по одному концерту в неделю «в окраинных частях города — Дубинка, Покровка и кожевенные заводы», по одному концерту в месяц для каждого городского профсоюза и т. п. Первым пунктом репертуара он поставил «русские, украинские и казачьи народные песни в простой обработке», затем то же — в обработке «художественной», далее — «хоры» (свободное сочинение) композиторов, оперные хоры и — пятым пунктом — революционные песни.