Первым о государственных правах Финляндии заговорил (в 1838 г.) доктор медицины Израэль Вассер. Против него сейчас же поднялся доцент абоского университета А. И. Арвидсон, доказывая, что 5 (17) июня 1808 г. Финляндия была объявлена русской провинцией. Известный шведский историк Эрик Гейер также возразил Вассеру, признав Финляндию только русской провинцией. В сороковых же годах финляндец Карл фон-Бюргауз доказывал, что всякие заявления шведа Вассера о Финляндии, как государстве, необходимо причислить к разряду политических «nonsens». Профессор Гельсингфорсского университета Пальмен в своем «Юридическом учебнике», который являлся единственным и наиболее распространенным в Финляндии пособием, признавал Финляндию провинцией, присоединенной к России по Фридрихсгамскому миру.
Император Николай Павлович не одобрял окраинной политики своего брата и, со свойственной ему рыцарской прямотой, высказал это в речи (1835 г.), обращенной к полякам. Император Александр, сказал он, сделал «для вас более, чем следовало сделать русскому императору (Я говорю это, потому что так думаю), он осыпал вас благодеяниями, он был расположен к вам более, чем к собственным подданным, и сделал вас цветущим и счастливейшим народом, а вы заплатили самой черной неблагодарностью...»). Зная воззрение Государя, финляндские учреждения не подымали при нем никаких конституционных вопросов, а впоследствии один из ораторов сейма, характеризуя его царствование, уподобил его времени рабства евреев в Египте.
«При вступлении на престол Императора Александра II, гр. А. Армфельт представил к подписанию грамоту или так называемое «удостоверение» о сохранении Финляндии религии, коренных законов и привилегий, буквально списанную с грамоты Императора Николая. Но Император Александр, усмотрев в русском изложении выражение «коими доселе по конституциям их пользовались», не подписал этой грамоты и вычеркнул слово «по конституциям», заменив его «по постановлениям». Присутствовавший гр. Армфельт предупредительно сказал: «Sir, si Vous ne voulez pas être un monarque constitutionnel, ne signez pas»[3].
Для России и Финляндии началась новая эра. Повеяло либерализмом...
Во время коронационных торжеств, профессор Гельсингфорсского университета Ф. Л. Шауман произнес политическую речь, в которой требовал восстановления сейма. Государь уже раньше склонялся к созыву земских чинов, но обстоятельства не благоприятствовали осуществлению его планов: в России просили конституции, Польша бунтовала. Однако приготовительные работы к сейму начались и тут вновь обнаружилось большое разногласие во мнениях относительно силы действия в Финляндии прежних основных государственных законов Швеции. Сенатор фон-Гартман ополчился против проф. Ф. Л. Шаумана, находя его речь почти подстрекательством к восстанию и доказывая, что те определения основных законов, на коих, по мнению профессора, основывается право земских чинов контролировать финансовое управление края, «давно уже отменены и лишены значения юридических норм еще во времена шведского владычества». Воззрение Гартмана разделяли Армфельт, Шернваль-Валлен и другие высокопоставленные финляндцы, стоявшие у власти. Проф. Нервандер находил, что «Финляндия не самостоятельна и не имеет истории и не будет никогда самостоятельной»; «финны не составляют нации, ибо не имеют истории. До 1809 г. Финляндия была лишь частью Швеции, а после 1809 г. стала частью России. Собственных форм законодательства и управления Финляндия не выработала». Профессор Гельсингфорсского университета И. В. Росенборг (в 1857 г.), характеризуя Форму Правления и Акт Безопасности, заявил: «так называемые основные законы Финляндии темны и двусмысленны в своих выражениях и отчасти не заключают в себе того, что в них ищут; права сословий также двусмысленны и могут подавать поводы к спорам и недоразумениям; во всяком случае эти права далеко не таковы, какими они должны быть, дабы возможно было поставить Финляндию на ряду с конституционными государствами». Следовательно, в недрах финляндской учености и правящих классов существовало сильное течение, не благоприятствовавшее тем теориям, которые возобладали в Великом Княжестве впоследствии. Большинство финляндцев, как удостоверяет Снелльман, накануне созыва сейма 1863 г. имели крайне смутные понятия о сущности основных законов. Все они, кажется, понимали однако, что Акт Соединения и Безопасности 1789 г. сделал короля самодержавным.
Идее, брошенная Вассером, родила заманчивую мечту. В хаосе организационной работы периода присоединения Финляндии и в либеральных словах, которыми воспитанник Лагарпа искал популярности среди чужих пародов, отыскивался подходящий материал для осуществления этой мечты, и финляндцы решили, что обнаруженные недочеты в государственном положении Финляндии нужно было восполнить; не достававшее надо было приобрести. Они дружно принялись за работу и пользовались всяким подходящим для них случаем. Сенатор Снелльман привлечен был к составлению проекта речи для открытия сейма и вот, если не объяснение, то догадка, почему в ней появились строки о том, что оставляется «неприкосновенным принцип конституционной монархии, вошедший в нравы финляндского парода и запечатлевший все законы и учреждения» края... Министр статс-секретарь гр. А. Армфельт, пользуясь заявлением государя о том, что многие постановления коренных законов оказались несовместимыми с новым положением Финляндии, исходатайствовал в 1864 г., за спиной генерал-губернатора, разрешение учредить комиссию Норденстама, для составления «Уложения Великого Княжества», которое должно было в сущности явиться полной финляндской конституцией. — Для руководства этой комиссии дана была особая программа, выработанная также исключительно при статс-секретариате, которая рекомендовала иметь в виду шведские государственные законы, т. е. Форму Правления 1772 г. и Акт Соединения и Безопасности 1789 г. Финляндцы упорно шли к намеченной цели и потому гр. А. Армфельт не остановился, в своей ссылке на законы 1772 и 1789 гг., перед хорошо известным ему фактом, что не далее, как 1862 г. Император Александр II собственноручно на полях доклада Финляндского Комитета начертал: «С этим заключением я не могу согласиться, ибо постановление 21 августа 1772 г. отменено позднейшим актом от 21 февраля и 3-го апреля 1789 г. Следовательно, сей последний закон один теперь обязателен и должен служить руководством и впредь».