И вот однажды он встретил Розу Озров, которая тоже не была первой принцессой в Яффо. Встретил, и его сердце учащенно забилось.
— Ну и вкус у этих, в Хайфе, — пренебрежительно сказал кое-кто из яффских и пожал плечами. Другие, более смышленые, глубокомысленно изрекли: "Каждой кастрюле — своя крышка".
А хайфская крышка совершенно втюрилась в яффскую кастрюлю.
Поначалу он появлялся только по вечерам: посмотрит направо-налево, не следит ли кто за ним, а потом посвистит Розе в окно. Когда та высовывала голову, он приглашал ее сходить с ним куда-нибудь. Роза ответила:
— Смотри, дорогой, не знаю, как там у вас в Хайфе — никогда там не была, но у нас в Яффо, когда мужчина приходит пригласить девушку куда-нибудь, он приносит ей несколько цветочков.
— Ну, совсем дурочка с катушек съехала, — говорили соседи, — больше она его ни в жизнь не увидит.
Однако на следующий день он пришел, да еще с дорогим букетом в прозрачном целлофане. Что тут скажешь: хайфская крышка запала на яффскую кастрюлю.
Когда они возвращались вечерами с прогулки по городу и немножко целовались на лестничной площадке, этот хайфский, на больших каблуках, обычно пытался внедриться к Розе в комнату. Что тут поделаешь — хайфские тоже иногда заводятся.
Но Роза отвечала:
— Смотри, парень, уж не знаю, как там у вас, но у нас так запросто к девушке в комнату не вламываются.
— Совсем сбрендила эта Роза, — заговорили все кругом, — первый раз в жизни попался мужик, который ее захотел, и посмотрите, как она его выпроваживает. Все — завтра она его не увидит.
Однако на следующий день маленький из Хайфы на высоких каблуках, как ни в чем не бывало, вновь на посту, словно Роза и не выставляла его за порог не солоно хлебавши.
Так прошло и две, и три недели. От любви и нереализованного желания маленький хайфский мужчина стал еще меньше. Однажды вечером, когда на лестничной площадке он в очередной раз предпринимает усилия, чтобы внедриться в комнату Розы, а она стойко отражает все его поползновения, хайфский и говорит:
— Да что с тобой такое?
А она отвечает:
— Здесь тебе не Хайфа, дружок. У нас девушка пустит парня к себе в комнату, только если у него серьезные намерения.
— Поверь, у меня серьезные намерения.
— Тогда докажи!
— Ну, а если устроим хупу, все будет в порядке?
— На сто процентов, — отвечает Роза, — но не знаю, как это у вас в Хайфе. У нас в Яффо хупу на раз-два не делают. Сначала находят зал с оркестром, потом приглашают родственников и друзей. Помимо этого нанимают одного фотографа — специалиста по розовым фотографиям в белом тумане, и второго, чтобы снял хупу и танцы на кинокамеру.
— Ладно, нет проблем, — вздыхает мужчина и предпринимает очередную попытку внедриться к Розе, но она-то будет побольше него размера на полтора, поэтому легко отбивает натиск и добавляет:
— Да еще заказывают автомобиль, украшенный цветами и воздушными шариками, чтобы под вечер поехать в парк Чарльза Клора[15] фотографироваться на фоне садящегося солнца, моря и чаек.
— Да конечно, конечно! — пыхтит маленький из Хайфы, пытаясь затолкать Розу в ее комнату. Однако та непоколебима и гнет свое:
— Да, и еще у нас на первую брачную ночь снимают номер в самой лучшей гостинице Тель-Авива…
— "Хилтон", "Шератон" — все, что хочешь, — бормочет вконец возбужденный житель Хайфы, пробиваясь в желанном направлении, а Роза отбивается и продолжает:
— …Номер-люкс, а не комнатку, и там должно ждать шампанское в ведерке со льдом.
— Конечно, французское, — сопит мужчина и напирает из последних сил, но крепкая Роза уверенно держит оборону:
— И чтобы завтрак — в постель, как в кино…
— И обед! — тяжело дышит хайфский, словно заморенный конь, который тянет повозку по глубокому песку, и… вдруг Роза сдается.
Вы удивитесь, но все, что маленький из Хайфы пообещал, он выполнил: пошли к раввину и написали ктубу[16], заказали такси с цветами и шариками. Жениху купили бежевый костюм и белую сорочку с рюшами, невесте — подвенечное платье с фатой. Под вечер поехали в парк Чарльза Клора, где фотографировались на фоне моря и чаек. А совсем вечером состоялась роскошная свадьба с оркестром и киносъемкой, ужином с четырьмя первыми блюдами, двумя мясными, а также фламбированным десертом[17].
Когда гости разошлись, молодожены поехали на своем цветочно-шариковом такси в самую новую гостиницу на улице Ха-Яркон и поднялись в лифте на последний этаж. И тут, когда маленький на высоких каблуках уже было открыл дверь люкса, Роза ему и говорит:
— Подожди минутку, милый. Всю жизнь я мечтала, что муж внесет меня в спальню на руках, как в кино.
— Да нет проблем, — отвечает маленький из Хайфы, подхватывает молодую жену на руки и ногой распахивает дверь номера. Таким образом они добираются до спальни и что же там видят?
На брачной постели сидят трое хайфских братанов, прибывших разобраться со своим маленьким корешем, который что-то напортачил в родном городе, да и скрылся с глаз долой.
Наша Роза, у которой голова работает как надо, все сразу поняла и говорит гостям:
— Послушайте, мы сегодня поженились, дайте нам провести ночь, приходите утром. Это ведь самый большой грех — лишать женщину первой брачной ночи.
Тогда один из хайфских, по имени Чико, отвечает:
— Уважаемая, нам очень не хочется портить тебе брачную ночь, но после двух месяцев, что мы разыскивали этого маленького засранца, мы не можем позволить ему снова улизнуть от нас.
— Всю свою жизнь, — продолжает Роза, — всю свою жизнь я мечтала об этой ночи, — чтобы в гостинице, чтобы шампанское в ведерке со льдом… Всю жизнь я молча хлебала дерьмо ради этой ночи. Сначала все идет хорошо — такси с шариками, фотографии в парке Чарльза Клора, зал с оркестром, фламбированный десерт. А в конце, когда уже видишь шампанское в ведерке со льдом, мечта рушится. Что поделаешь, такова моя судьба… Вы заберете его, и я останусь одна. Одна с новой ночной сорочкой, которую купила для себя, и с пижамой цвета корицы, которую купила для него, — настоящий шелк, стоит, как костюм. Забирайте его и уходите, а я уж останусь одна и выброшусь из окна. Это пятнадцатый этаж, я умру сразу, не мучаясь.
Один из троицы, худой и высокий, с увлажнившимися глазами, говорит:
— Чико, ей-Богу, мы что — не евреи? Как мы можем лишать ее мечты?! Может, оставим их на ночь?
Второй, невысокий, в черной шляпе, соглашается:
— Да-а, жалко ее. Разве она виновата в том, что этот сделал нам?
Чико, один из самых крутых парней в Хайфе, задумчиво закуривает, заметно, что и он в некотором смятении.
— Тэйиб, — говорит он, наконец. — Иди в ванную, надевай свою новую сорочку.
Когда Роза возвращается, он говорит:
— А теперь доставай пижаму, купленную для мужа.
Роза открывает сумку и дает ему пижаму цвета корицы, которая обошлась ей дороже костюма. Чико рассматривает пижаму, потом смотрит на невысокого в черной шляпе:
— Э-э, Амсалем, а пижама-то точно твоего размера. Примерь, а?
Амсалем с опаской смотрит на Чико, а тот усмехается и продолжает:
— Разве не ты сказал, что тебе ее жалко, что нужно для нее что-нибудь сделать. Говорить ты большой мастер, но иногда нужно и на самом деле кое-что делать. Мы не можем оставить здесь этого дерьмака, он сбежит у нас прямо из-под носа. Однако и женщину мы не хотим лишать мечты, это ведь ее ночь. Пусть получит, что заслужила: мужчину в пижаме цвета корицы, шампанское на льду. А завтра утром оденешься, сядешь в поезд и вернешься в Хайфу.
И вот Амсалем идет в ванную и возвращается в шелковой пижаме.
— Шляпу-то сними, — говорит ему Чико, ухмыляясь, — это ведь брачная ночь, а не кладбище. Теперь открывай шампанское и начинайте веселиться, а мы пошли. Увидимся завтра в Хайфе.
Роза утирает слезы, и на ее лице проглядывает первая улыбка. Амсалем откручивает проволоку с пробки на бутылке. А Чико берет маленького мужа на высоких каблуках за плечо, крепко сжимает его и предупреждает: