В остальном позиции скептиков мало изменились. Сэр Вальтер отмечал немногочисленность свидетелей, непосредственно наблюдавших призраков. По мнению писателя, рассказчики обычно слышат историю от того, с кем это случилось, или, что более вероятно, от его семьи или от друга этой семьи[2]. Вот и современные психологи выработали механизм формирования подобных легенд, распространяющихся в обществе наравне со слухами. Как правило, складывается ситуация, когда рассказчик привидение не видел, но слышал о нем от другого человека, которому рассказывал очевидец.
Подметим еще одну черту в характере скептика. Сэр Вальтер гордился образованностью обычного механика, позволяющей ему посмеяться «над вымыслами, которым в прежние времена верили люди, намного более осведомленные в знаниях своей эпохи»[3]. В XXI столетии идея прогресса привлекательности не утратила. Наш скептически настроенный современник непоколебим в чувстве превосходства над необразованными предками, подвластными обманам и суевериям. В свое время Честертон обратил внимание на воинствующий догматизм цивилизованного человека: «Я говорю: “Средневековые документы сообщают об известных чудесах точно так же, как они сообщают об известных битвах”. Мне отвечают: “Средневековые люди суеверны”. Если я пытаюсь понять, в чем их суеверие, единственный решительный ответ — “они верили в чудеса”. Я говорю: “Крестьянин видел привидение”. Мне отвечают: “Но крестьяне так легковерны”. А если я спрошу: “Почему же легковерны?” — ответ один: “Они видят призраков”».
Мы составили определенные представления об окружающем мире и все, что в них не вписывается, отбрасываем за ненадобностью. Находясь в плену этих представлений, мы вряд ли поймем своих далеких предков, чьи понятия были совершенно иными. Некий пласт знаний нами утрачен из-за излишней убежденности в собственной правоте. Отсюда берутся тайны. Ведь человек больше осведомлен о том, что ему интересно. Если взор потомка нацелен на мир видимый, естественно, его познания о нем будут превосходить познания предка, сосредоточенного на невидимом мире. А знания, в свою очередь, формируют личность. Из этого порочного круга нелегко вырваться. Поток информации о видимом мире сковывает человека идеологически, а идеология — враг всякого познания.
Психически здоровый индивидуум, следующий правилу «Верь тому, что видишь», вряд ли признает, что можно видеть то, во что веришь, и соответственно — нельзя видеть то, во что не веришь. Для верующего призраки вполне реальны, но его вера первична. Сигнал рождается изнутри (не важно, откуда он берется), а уже потом человек зрит то, что он готов узреть. Для неверующего призраки — плод воображения или психического отклонения, следовательно, и тут вера в нереальность призраков решает все. Таким образом, вера движет не только горами, но и привидениями.
Действительность, однако, требует скорректировать это утверждение. Среди очевидцев призрачных явлений маловато людей верующих. Вера святых надежно защищает их от призраков. Неверие скептика также препятствует визитам с того света: «Если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят» (Лк. 16: 31). Кому же тогда являются призраки? Попробуем разделить всех гипотетических свидетелей на три группы:
1. Te, кто абсолютно не верит в существование другого мира. Эти люди не то чтобы не боятся призраков, но даже не допускают их внезапного появления. Их материалистическая вера в сущность бытия настолько крепка, что призраки никогда им не явятся.
2. Те, кто абсолютно убежден в существовании другого мира. Таким людям призраки тоже не явятся, потому что они способны противостоять им. Они их не боятся, как святой не боится дьявола.
3. Те, кто колеблется. Другого мира нет. Вроде бы. А если… все-таки? Тогда страшно. Сама неизвестность того мира страшит. Вот кому явятся его посланцы!
Что же пугает таких людей в призраках, не говоря уж о демонах, вампирах и прочей «нечисти»? Во-первых, смерть, которую они с большой долей вероятности несут с собой. Во-вторых, страх как таковой — испуг, нервный шок, потенциально ведущий к смерти. Человек боится психической, а иногда и физической (согласно наблюдению Кириллова в «Бесах») боли.
2
Для сравнения, Джерому К. Джерому не доводилось встречать «человека, который не присутствовал бы лично при том, как кого-то сбросило толчком с империала омнибуса прямо в мусорную телегу». По его подсчетам, «не менее половины жителей Лондона летало с империалов омнибусов в мусорные телеги, откуда их приходилось выуживать с помощью лопаты» (Как мы писали роман / Пер. Е. Полонской и В. Давиденковой).