Юноша, видимо, обиделся, но через силу улыбнулся и пробубнил под нос:
— Да просто так смотрю…
Больше они ничего не сказали друг другу и некоторое время неловко молчали.
Первым заговорил юноша:
— Вы из города?
— Да! А тебе какое дело, откуда я приехал? — вспылил тот.
— Просто так… А вы от нас обратно в город поедете?
— Да! — ответил шофер и, подумав: «Вот балаболка!», зло уставился на него.
— Выходит, в Улан-Баторе много машин… К нам каждый раз приезжают новые, но чаще всего бывает Сосор-гуай, — сказал он.
Услышав имя знакомого водителя, с которым он работал на одной автобазе, шофер спросил:
— Зеленый Сосор? — и вспомнил, как про него говорили в городе: «Зеленого Сосора любая собака знает».
— Да! — ответил юноша, усаживаясь на крыло машины. Шофер полез в карман, вытащил портсигар и стал закуривать. Юноша тут же протянул руку:
— А мне можно?
Водителю было не жалко сигарет, но ему это не понравилось, и он ехидно бросил:
— Ты еще и куришь? — и небрежно кинул ему сигарету. Юноша едва поймал ее и подошел прикурить.
От него несло запахом горелого аргала[7], по́том. Шофер брезгливо поморщился, однако в глазах юноши светилась радость… Пока они сидели и курили, подошли кладовщик и продавец.
— Сайн байну![8] Благополучен ли был твой путь? Чем-нибудь нас порадуешь? — обратился к шоферу кладовщик, бренча связкой ключей.
С нескрываемым любопытством разглядывая его маленькую, но странно вытянутую голову, шофер ответил:
— Разумеется, не пустой приехал… Хотелось бы побыстрее разгрузиться.
— Тогда давай накладные! — с напускной важностью ответил тот.
Шофер откинул борта кузова. Продавец, совсем еще молодой человек, стоял в стороне, заложив руки за спину. На нем был опрятный шелковый дэли голубого цвета. Всем своим видом он старался показать, что разгрузка не его дело, но тем не менее, обращаясь к кладовщику, спросил:
— Как же будем разгружать столько товару, а? И куда запропастились все? Ведь только что сдавали тут шерсть, шумели, галдели, а когда надо, сразу всех как ветром сдуло.
— То-то и оно! — поддакнул кладовщик, роясь в своих бумагах, и вдруг, заметив того юношу, весело обратился к нему: — А-а! Ты здесь, оказывается… Не вздумай мне тут пожар устроить, а то расплачиваться будет нечем, всего вашего имущества не хватит…
Продавец звонко захохотал и не преминул добавить:
— Да что ты с них возьмешь…
Юноша ничего не ответил на это, словно они шутили, но тут же подошел к машине, снял дэли и, швырнув его в сторону, начал развязывать веревки, стягивающие груз.
Шофер поднялся в кузов и приготовился подавать ящики. Юноша стал их таскать прямо на своих голых плечах. Кладовщик указывал ему место, куда ставить, а продавец пристроился на одном из ящиков и командовал: «Осторожнее ставь! Не вздумай мне что-нибудь разбить!»
Постепенно кузов опустел. Все ящики юноша перетаскал один, при этом ни разу не присев отдохнуть. А кладовщик с продавцом и пальцем не дотронулись до груза. Даже тогда, когда юноша, споткнувшись, чуть не падал. С него пот лил градом, но они будто и не замечали этого.
Шофер в душе не на шутку разозлился на них и едва сдерживал себя чтобы не взорваться. Он спрыгнул с кузова, долил в бак бензина и уже хотел было ехать. Юноша сидел в тени сложенных тюков, отдыхая. Заметив, что шофер засобирался в дорогу, он спросил.
— А вы шерсть грузить не будете?
— Нет! Я повезу алебастр, — ответил тот.
«Значит, по западной дороге поедет», — подумал юноша.
— А что за сомон у вас? Не Дэлгэрханский? — обратился к нему шофер.
— Нет! Дэлгэрхангайский! — с радостью выпалил юноша.
— А гора ваша как называется?
— Дэлгэрхангай, а те три вершины южнее — Гурван-Ундур, а во-он та, что на юго-западе, — Тахилгат, — объяснил юноша.
— Значит, по этой горе свой сомон и назвали, — буркнул в ответ шофер.
На этом их разговор временно оборвался, хотя юноша мог бы охотно рассказать многое о своем сомоне. Из рассказов старших он уже немало знал о его истории…
К примеру, то, что когда-то здесь размещалась администрация хошуна[9], которым правили потомственные князья на протяжении десятка поколений, что потом здесь процветал Южно-Гобийский аймак[10], что именно здесь была создана первая при народной власти начальная школа, куда приезжали учиться дети аратов более чем из двадцати сомонов.