1937
Рига
Многоуважаемый
Петр Михайлович
Надеюсь, Вы получили из Берлина мою новую книгу стихов. Пишу отдельно, чтобы послать Вам привет и благодарность за многие лестные обмолвки обо мне, которые всегда доставляли мне большую радость. Не лукав<лю>: не оттого, что лестно, а оттого, что исходит от Вас. К «технике славы» я равнодушен — да и какая слава в эмиграции. Но мнение человека, понимающего все и в то же время беспристрастного — тем более дорого. В частности, Ваша заметка о хореях («Пляска смерти», кажется) — самое глубокое и верное, что я читал о современной поэзии за много лет[104].
Напишите, если можете, обо мне в следующих «Записках»[105]. Если Вы сейчас же сделаете заявку Рудневу[106], я думаю, не будет возражения. А то отдадут дураку Мочульскому (пишущему очень лестно)[107] или, еще хуже, симпатичному Мише Цетлину[108]. Если Вы скажете Рудневу, что хотите написать побольше, т. е. для «Жизни и культуры», а не рецензию[109], то, думаю, он тоже согласится. Но, конечно, не упоминая, что я Вас просил — иначе будет «кумовство». Т. е. нечто, чего наши «рыцари интеллигенции» боятся хуже Гитлера. Впрочем, Гитлера, конечно, они боятся больше всего на свете — «культура» и есть, по их понятиям, — бессильность добра к всякому «фашизму».
Очень жалею, что не видел Вас в Ваш приезд — когда-то — в Париж. Не теряю надежды познакомиться с Вами: не приедете ли на выставку[110]. Мой постоянный адрес 131, rue du Ranelagh XVI. Здесь я гощу у «бывшего русского моря» ненадолго. К Болгарии отношусь с нежностью: мой брат и сестра родились там. Мой отец был одним из русских офицеров при Батенбергском[111]. Дает ли мне это, кстати, основание получить визу, если я вздумаю съездить в Болгарию?
Не знаю, как Вы относитесь к Солоневичу[112] и видите ли его. Если видите, передайте ему привет: я всегда на здешних собраниях с пиэтетом поминаю его имя и деятельность, что очень невыгодно рисует меня в глазах «российского патриота» Вишняка[113]. Но Солоневич хорош будет тогда, когда можно будет (если можно будет) драться с большевиками. «Культура» его, увы, ужасна. Но ужасно было в культурном отношении все русское прошлое, начиная с Каткова[114]. И «верность традициям», увы, соблюдается в этой области особенно четко и твердо.
Вся эта банальная болтовня имеет только одно значение: послать Вам самый сердечный и искренний привет. Преданный Вам
Георгий Иванов
19. Р. В. Иванову-Разумнику[115]
<18. IV. 1942>
Villa Pamasse,
Anglet (В. P.)
Monsieur Georges Ivanoff.Это адрес.
Многоуважаемый Разумник Васильевич!
Я прочел Ваше объявление в «Новом Слове»[116]. Очень рад, что Вам удалось убежать из советского ада. Мы с Вами мало знакомы, однако Вы, вероятно, помните мое имя — ругали меня когда-то за акмеизм[117]. Я не совсем понимаю, где Вы находитесь, что это за лагерь? Если мое письмо дойдет до Вас, и Вы мне ответите[118], я в свою очередь, с радостью, напишу Вам обо всем, что Вас интересует.
Я в эмиграции с 1922 года. Вы все время были «там». Оба можем сообщить друг другу много, много. Меня, например, очень интересует судьба Ахматовой, Мандельштама, М. Л. Лозинского[119]. Услышать от Вас о той России, к которой принадлежите и Вы и я, и которая двадцать пять лет была в небытии, очень бы хотел. Что–то потустороннее есть в этом письме к Вам: оба мы как призраки, вдруг столкнувшиеся в каких-то стратосферах. То, что Вы спаслись, самое главное, и я был очень взволнован и обрадован, прочтя Ваше имя и адрес. Хотя мы почти не знаем лично друг яруга, я думаю уместно сказать, что я крепко целую Вас[120].
Ваш Георгий Иванов (Владимирович).
20. Р. В. Иванову-Разумнику[121]
26 мая 1942
Многоуважаемый Разумник Васильевич!
Получил Вашу открытку. Немного задержался с ответом, т. к. был я в Париже.
Еще раз испытал чувство большой радости, что Вы спаслись так чудесно. Читал обе Ваши статьи в «Нов<ом> Слове»[122]. О калифе этом правильно сказано — четверть века кошмара, «а спал-то он две минуты»[123]. Но калиф-то вынул голову из воды, стал опять калифом? А мы? А миллионы погибших? А вообще Россия?
Как ужасно, что Вы сообщили о Манд<ельштаме>[124]. Я всегда надеялся еще увидеть его. Это был упоительный, тихий, никем не оцененный. Знали ли Вы его лично? Напишите, пожалуйста, все, что знаете о его жизни в <С.> С. С. Р. и обстоятельствах смерти. И что же какой-нибудь Пастернак или «орденоносец» Лозинский[125] не могли своему другу никак помочь?
Где жена Гумилева и его дети?[126] Зоргенфрей?[127] Скалдин? (ученик В. Иванова)[128]. Вообще назовите мне имена, какие вспомните, мне все интересно. Официальную сов<етскую> литературу я отлично знаю по всяким «Лит<ературным> Совр<еменникам>» и «Звездам»[129], — но там ведь ни слова о «нашей» литературе, выброшенной так основательно за борт.
Здесь во Франции был одно время «расцвет» эмигрантской поэзии. Критики «богоискательства»[130]. Беру, конечно, в кавычки, но все-таки было в нек<оторых> областях очень недурно. Если Вы можете доставать книги, перечтите первые три-четыре номера «Чисел» — интересно Ваше впечатление. Ну и «Совр<еменные> Записки», «Звено». Но «Числа» любопытны особенно потому, что это эмигрантские «Весы»[131] — и в хронике отчеты, и следы кипевшей и бурлившей, хотя и искусственно, как содовая вода, но все-таки высокого плана литературной жизни.
Мережковский недавно умер[132]. Зинаида[133] жива. Бунин в неоккупиров<анной> зоне[134]. Там же Адамович, сделавший здесь большую карьеру критика. Ирина Одоевцева здесь. Сирин, Алданов в Америке. Бердяев, впадавший перед войной в непозволительное большевизанство, не знаю где, но жив[135]. Вы вообще неверно ставите вопрос: кто уцелел? Более-менее, кроме умерших естественной смертью, уцелели все. Одни жили хуже, другие лучше, но почти каждый сколько-нибудь даровитый писатель мог печатать книги, читать доклады и, конечно, ничего похожего на то, что пережили Вы, никто не видел. Года за два, за три до войны все стало как-то киснуть, снижаться — на собрания, на которые приходило прежде 200 человек, стало приходить 50. Это была смена скоростей, неизбежная вне своей страны и при варке в собственном соку без аудитории в течении четверти века. Несмотря на физически сносную для большинства жизнь — стало мучительно недоставать России. Насчет того, что такое Россия и что там происходит, шли бесконечные споры. Повторяю, постарайтесь достать эмигрантские журналы — получите большое умственное развлечение, вроде путешествия на Марс.
Что Вы думаете делать, когда Вас выпустят из карантина? К тому времени, даст Бог, возьмут Москву, а м. б., и много подальше. Не верю, что большевики могут еще долго держаться. А когда рухнут, то на диком пожарище русской культуры, выискивать черепки и тушить головешки, показывать — вот тут было то-то, а здесь то-то — кто же это может сделать кроме нас — не погибших в сумасшедшем доме, но не ставших и орденоносцами? Вот этого я уже годы как жду. Шлю Вам самый сердечный привет и буду ждать ответа.
104
«Лестные обмолвки» о Г. И. содержатся в посвященной исследованию русского хорея статье Бицилли «Пляска смерти», напечатанной в редактируемом Адамовичем и М. Л. Кантором парижском журнале «Встречи» (1934, № 4). См. наст, издание, с. 124, 126.
106
Вадим Викторович Руднёв (1879—1940) — член ЦК партии эсеров, с 1919 г. в эмиграции, один из основателей, соредактор, а с 1936 г. секретарь редакции «Современных записок».
107
Константин Васильевич Мочульский (1892—1948) — литературовед и критик, с 1920 г. в эмиграции, преподаватель Сорбонны, постоянный автор «Современных записок», в которых не то чтобы «очень лестно», скорее корректно писал о Г. И. в статье «Классицизм в современной русской поэзии» (1922, № 11) и в рецензии на «Розы» (1931, № 46). Почти наверняка последняя рецензия и послужила поводом для грубой аттестации Г. И. Рассуждая о свойствах настоящей поэзии, Мочульский пишет: «…каждое новое стихотворение рождается чудом из ничего». И тут же приводит пример: «В глубине, на самом дне сознанья…» (с. 501—502). То есть привлекает внимание к стихотворению, полностью и скандально возникшему из чужого текста . Ну как тут было автору не взорваться!
108
Михаил Осипович Цетлин (1882—1945) — поэт (псевд. Амари), прозаик, издатель, журналист, Россию покинул в 1910 г., в 1917—1919 гг. возвратился, чтобы затем окончательно эмигрировать. Редактор отдела поэзии «Современных записок», в которых стихи Г. И. печатались регулярно.
109
Бицилли опубликовал в «Современных записках» на «Отплытие на остров Цитеру» только рецензию (1937, № 64), но ничуть не менее содержательную, чем отклики Адамовича и Ходасевича (см. наст, издание, с. 245).
110
В мае 1937 г. в Париже открылась Международная выставка искусств, ремесел и наук, включавшая в себя 240 павильонов 42 стран и широко освещавшаяся в прессе.
111
Александр Баттенберг (Battenberg, 1857—1893) — немецкий принц, в войне 1877—1878 гг. участвовал на русской стороне, затем правитель Болгарии (1879—1886), при котором на службе состояли и русские офицеры. Отец Г. И. во время войны имел чин поручика, 19 августа 1877 г. ранен под Плевной. Брат Владимир стал военным, сестра Наталия вышла замуж за морского инженера.
112
Иван Лукьянович Солоневич (1891—1953) — публицист, по образованию юрист, участник Белого движения, жил в СССР и даже был в 1928—1930 гг. заместителем председателя Всесоюзного бюро физической культуры. В 1933 г. арестован при переходе границы, в августе 1934 г. бежал с сыном через Финляндию, жил в 1935 г. в Париже, с 1936 г. — в Болгарии, издавал газету «Голос России», в 1938 г. переехал в Берлин, издавал там «Нашу газету», с 1941 г. находился под надзором гестапо, с 1947 г. издавал в Аргентине газету «Наша страна». Один из авторов «Современных записок».
113
Марк Вениаминович Вишняк (1883—1976) — общественно-политический деятель, эсер, по образованию юрист, в 1917 г. член исполкома Всероссийского совета крестьянских депутатов, с 1919 г. в эмиграции, один из основателей, соредактор и секретарь редакции (1920—1936) «Современных записок», с 1940 г. в США, преподавал, был сотрудником еженедельника «Тайм».
114
Михаил Никифорович Катков (1818—1887) — публицист, издатель газеты «Московские ведомости» (1851 — 1855, 1863—1887) и журнала «Русский вестник» (1856—1887), основатель Катковского лицея (1868) в Москве.
115
Опубликовано: «Встреча с эмиграцией: Из переписки Иванова–Разумника 1942—1946 годов». Публ., вступит, ст., подгот. текста и коммент. Ольги Раевской-Хьюз. М.; Париж, 2001, с. 27—28. Автограф: ACRC (Архив архиепископа Иоанна Сан-Францисского). Датируется по штемпелю на конверте. Французский адрес напечатан. Печатается по публикации «Встреча с эмиграцией…».
Иванов-Разумник, наст, имя и фамилия Разумник Васильевич Иванов (1878—1946) — историк русской общественной мысли и литературы, журналист, «неонародник», участник революционного движения, во время Первой мировой войны выступал как «пораженец», идеолог «скифства», примыкал к левым эсерам, близко сошелся с Александром Блоком. После революции, в середине 1920-х, противопоставил «золотой век» символизма «серебряному веку» постсимволистских течений. В 1930-е арестовывался, постоянно находился под следствием. В 1941 г. оказался в оккупированном г. Пушкине, где жил. В 1942 г. отправлен в лагерь для интернированных лиц под Данцигом, содержался там до 1943 г., затем был освобожден. Умер в Мюнхене.
116
«Новое слово» — выходившая в Берлине в 1933—1944 гг. русская газета под ред. В. М. Деспотули. 15 апр. 1942 г. в ней напечатано объявление: «Писатель Иванов-Разумник, приехавший из освобожденных областей, просит всех друзей и знакомых откликнуться по адресу: Iwanow-Razumnik, Ваrаckenlager, Baracke „Essen", Zimrner 8, Konitz (Westpr.)».
117
Иванов-Разумник «ругал» в 1914 г. акмеизм в целом, но конкретные его отзывы о Г. И. нам неизвестны.
118
Иванов-Разумник ответил сразу же (25 апр.), но открытка вернулась из-за недоплаты (см. «Встреча с эмиграцией…», с. 28—30).
119
В вернувшейся открытке Иванов-Разумник писал: «…отвечаю на Ваш вопрос об Ахматовой, Лозинском и Мандельштаме. Последний — погиб в ссылке (в Воронеже, в сумасшедшем доме) еще в 1937-8 году. Ахматова в 1940-м году процветала — издали том старых и новых ее стихов, но вскоре изъяли из обращения. М. Л. Лозинский — наиболее процветающий, стоит во главе переводчиков всего СССР». Судя по следующему письму Г.И., в новой открытке Иванов-Разумник повторил в общих чертах то же самое, что написал в первой, добавив, что Лозинский стал «орденоносцем».
120
Вернувшаяся открытка завершается так: «Искренний привет и спасибо за поцелуй, который возвращаю Вам обратно: ведь это нечто вроде “Христос воскрес!”, когда люди встречаются так невероятно, как мы с Вами».
121
Опубликовано: вместе с письмом 14, с. 30—36. Автограф: ACRC. Печатается по публикации.
122
Статьи «Хождение над бездной» («Новое слово». 1942, № 37, у мая, с. 4—5) и «Две жизни султана Махмуда» («Новое слово». 1942, №39,17 мая, с. 5).
123
В статье «Две жизни султана Махмуда» Иванов-Разумник, изложив содержание одноименной сказки из «Тысячи и одной ночи», писал: «Пришел к нам Дервиш — имя ему было Революция — и в 1917 году мы погрузили головы в воду… а когда, задыхаясь, вынырнули, то оказалось, что прошло не несколько секунд, а – страшно сказать! – целых двадцать пять лет, четверть века».
124
Недостоверные фактически, но верные по существу сведения о Мандельштаме (он погиб в 1938 г. в дальневосточном лагере) для Г. И. в дальнейшем были наиболее авторитетными: этой версии он и придерживался.
125
Вопросы Г. И. достаточно риторичны. Даже он не вполне представлял себе «возможности» любых советских «орденоносцев» реально влиять на положение гонимых властями людей. О разговоре Пастернака со Сталиным по поводу Мандельштама сейчас написано достаточно. Во многом благодаря письму Пастернака Сталину был освобожден из-под ареста в 1935 г. сын Гумилева и Ахматовой Лев. Об «орденоносце» Лозинском (он получил орден «Знак почета» в 1939 г.) в дальнейшем Г. И., кажется, стал судить, исходя из сведений, полученных от Иванова-Разумника. На самом деле М. Л. Лозинский — при всем своем дальнейшем «лауреатстве», — как мало кто в литературной среде тех лет, являл собой образец достойного поведения, как по отношению к друзьям, так и по отношению к властям.
126
Г. И. имеет в виду Анну Николаевну Гумилеву, рожд. Энгельгардт (1894—1942), актрису, жену Н. С. Гумилева с 1918 г., и их дочь Елену Николаевну (1919—1942), погибших во время блокады Ленинграда, а также двух сыновей Гумилева: от Ахматовой — Льва Николаевича Гумилева (1912—1992) и Ореста Николаевича Высотского (1913—1992) — от Ольги Николаевны Высотской (1885—1966), актрисы Студии В. Э. Мейерхольда. А. Н. Гумилевой в 1922 г., как жене расстрелянного поэта, Петроградское землячество в Париже по ходатайству Г. И. оказало материальную помощь.
127
Вильгельм Александрович Зоргенфрей (1882—1938) — поэт, друг Блока. После революции инженер-технолог, переводчик и редактор. В 1937 г. арестован, расстрелян.
129
«Литературный современник» — ленинградский ежемесячный литературный журнал (1931—1941). «Звезда» — ленинградский ежемесячный литературный журнал, издается с 1924 г. по настоящее время.
130
О каких «критиках „богоискательства"» как достижении эмигрантской культурной жизни тут идет речь, совершенно неясно. До революции к «богоискателям» причисляли и Мережковского и Гиппиус, всех участников Религиозно-философских собраний в Петербурге и т. д. Да и сама фраза похожа на какую-то описку, на недоговоренность.
131
«Весы» — московский литературный ежемесячный журнал (1904—1909), основное периодическое издание символистов, фактически руководимое Брюсовым.
132
Дмитрий Сергеевич Мережковский умер в Париже 7 декабря. 1941 г. Г. И. ездил из Биаррица на его похороны.
134
Бунин в годы войны жил в Грассе, остававшемся в неоккупированной зоне правительства Виши до начала успешных боевых действий союзников в октябре 1942 г. на территории Северной Африки, когда немцами была оккупирована вся Франция.
135
Николай Александрович Бердяев (1874—1948) — философ, в 1922 г. выслан из России, в годы войны жил в основном в Кламаре под Парижем. Г. И. виделся с ним на собраниях «Круга», где, по его словам, с его стороны имело место «хамление» — по причине слишком «левых» суждений Бердяева.