— Само употребление слова «племена», — говорил этот простодушный, не весьма глубокий толкователь слова Божия, — является одним из доказательств моей правоты. Ведь никому не приходит в голову разделять белых американцев на «племена». Слыхивал ли кто-нибудь о племени «Новая Англия», или о племени «Виргиния», или о племени «Средний Запад»?[117] Даже среди чернокожих не слыхивали о племенах, или коленах. В шестьдесят шестом псалме есть совершенно замечательный стих, который сильно поразил меня, ибо мой ум был занят этими мыслями: «Но Бог сокрушит голову врагов Своих, — говорит Псалмопевец, — волосатое темя закоснелого в своих беззакониях»[118]. Здесь мы видим неоспоримое свидетельство широко известного, хотя и варварского, на наш взгляд, обычая краснокожих: ведь «темя» по-нашему именно значит «скальп». Но, верьте мне, друзья мои: ничто из того, что допускается на земле, не допускается вотще.
Внимательный читатель Божественной Книги может, находя намеки то там, то тут, получить бесспорное подтверждение этого нового открытия относительно потерянных племен; и я не сомневаюсь, что настанет день, когда люди будут дивиться тому, что правда была так долго скрыта от них. Я же, стоит мне открыть любую главу Ветхого Завета, тут же нахожу фразу, подтверждающую тождество краснокожих и иудеев самым поразительным образом; и если бы собрать все их и напечатать в одной книге, человечество было бы потрясено их ясностью и убедительностью. Что же касается скальпов, то для нас это ужасное злодейство, для краснокожих же — геройский подвиг; и я процитировал вам слова Псалмопевца, чтобы показать, как Божественная мудрость посылает наказания за грехи. Это прямое разрешение подобных дел, разумеется, только в тех случаях, когда наказуемый закоснел в беззакониях и навлек на себя гнев Небес. Так пусть же никто из людей, возгордившихся своими знаниями или, может статься, своим богатством, не дерзает оспаривать то, что столь очевидно преподано и предсказано; преклонимся же смиренно перед волей Того, Кто совершенно непостижим для нашего ограниченного разума.
Мы надеемся, что никто из наших читателей не станет высмеивать рассуждения пастора Аминь на эту интересную тему, хотя не исключено, что вам впервые в жизни пришлось услышать, что обычай снимать скальпы оправдывается Священным Писанием. Если посмотреть на сказанное с достодолжной точки зрения, то оно даст нам всего лишь урок смирения, наглядно показав, как мудро — нет, необходимо — людям сознавать границы той сферы знаний, которая является их законным достоянием и даст, будучи правильно понята, одинаково убедительный урок и пьюзииту[119], с его абстракциями, одинаково невнятными и для него самого, и для других; и фанатичному догматику-кальвинисту[120], который в пылу религиозного рвения забывает, что любовь — первооснова отношений человека с Богом; и квакеру[121], который мнит, что покрой сюртука — необходимое условие спасения; и потомку пуритан[122], к какому бы толку он ни принадлежал — социнитам[123], кальвинистам, универсалистам и прочим «истам» — который уверен, что тот «камень», на котором Христос обосновал Свою церковь, это «Плимутская скала»;[124] и атеисту, который, издеваясь над всеми верованиями, не ведает, куда обратиться, чтобы найти им замену. В делах подобного рода смирение — великий урок, которому все мы должны учить и учиться, потому что оно открывает нам путь к милосердию, а затем к вере и через то и другое — к надежде; в конце концов через все это — к Небу.
Путь вверх по Каламазу растянулся на много дней, бороться с течением порой было мучительно, да и торопиться было некуда. Питер ждал времени, когда был назначен совет вождей, и был вполне доволен, правя своим каноэ и ночуя на прогалинах, под открытым небом. Гершом спешить не привык, а бортник готов был провести все лето столь приятным образом, ведь Марджери почти все время была с ним в его каноэ. Обычно в странствиях товарищем бортника был его мастиф; но теперь, когда ему нашлась такая восхитительная замена, Хайфу позволили бродить на свободе по берегам и лишь иногда, на волоках и стоянках, присоединяться к своему хозяину.
Что же до миссионера и капрала, то они были настроены благодушно и никуда не торопились. Первому лукавый Питер внушил, что его теория будет пользоваться большим успехом на совете вождей, который соберется на «прогалинах»; доверчивый пастырь в некотором смысле так же слепо шел пагубной дорогой, как те, кого он привык остерегать от гибели, шли тропой греха. Капрал точно так же пал жертвой коварства Питера. Солдат побывал в разных гарнизонах и наслышался о коварстве индейцев, так что поначалу он упорно не желал путешествовать в его обществе. Только необходимость заставила его согласиться, так как на этот раз дело шло о спасении его собственной жизни после кровавого избиения в Форт-Дирборне, да и миссионер заставил его расстаться со старыми предубеждениями и позабыть о прежних мнениях, которые он теперь стал считать ошибочными.
117
Читатель не должен подозревать автора в преувеличениях. Невежеству и недомыслию сект и партий в период политического или религиозного ажиотажа нет предела. Автор слышал, как некий универсалист, отличавшийся скорее фанатизмом, чем ученостью, подтверждал свою доктрину, приводя в доказательство сорок шестой стих двадцать пятой главы Евангелия от Матфея, где он говорит, что злые «пойдут в муку вечную, а праведники — в жизнь вечную», и уверяя, что надо различать прилагательные и в первом случае читать «нескончаемую», хотя каждый студент знает, что в обоих случаях евангелист написал одно и то же слово, а именно «Aionion», что означает «пребывающий вечно».
119
120
121
122
123
124
…