"И в стане врагов есть друзья, и через овраг есть дорога, -сказал Кардан. Есть же пословицы: "Со сватом, что с рабом — один разговор", "Сватом стал — чужим стал". Мы теперь ничего не стоим".
И сыч молвил:
"Есть поговорка: "Тысячу ворон одним камешком вспугнешь". Ты уподобился Хафизу Ишанкел-ле, который уронил свою любимую тюбетейку в быстрый ручей и, как ни старался, не мог ее поймать. Лишив шись тюбетейки, он изрек: "Хорошо, что она пропала: голове было в ней жарко", а сам в душе горевал. Брось говорить так, как кошка, которая не могла достать сало, повешенное на крюке, и сказала: "Фу, воняет". Сыч сказал:
"Не всякий умеет принимать участие в козло-дрании или лизать пыль в медресе. Посмотрите, как я покончу дело".
И он отправился в город Кайкобад и вошел в в дом Бай-оглы.
Увидев Бай-оглы, сыч тотчас же схватил его за горло, следуя пословице: "Если слепой схватил кого-нибудь, то из рук не выпустит", поставил его на колени и воскликнул: "Если не здороваешься-не уважаешь своего отца".
"Тот, кто упал-не насытится борьбой", -ответил Бай-оглы. "Если есть жених, найдется и невеста; если есть уши-найдется что слушать". Тебе спрашивать, мне-слушать".
"У тебя уши, как у муллы Сиддика-писца, — слов не слышат, -" сказал сыч.
Бай-оглы возразил: "А у тебя глаза, как у муллы Аскара-доброго друга не узнают. Не слышал ты разве поговорку: "Что суждено, то увидишь, своими глазами", и еще говорят: "Если на доброе дело зовешь-звать не уставай". А у тебя глаз нет, и если случится трудное дело, тебе не хочется трудиться".
"Внутренние глаза нужнее, -сказал сыч, -я не за тем к тебе пришел, чтобы всякий вздор болтать. Откажись от четырехсот развалин, а на шестьсот согласись".
"Я назначил тысячу развалин, с чего же я стану отказываться от четырехсот?" — ответил Бай-оглы.
Тут сыч увидел, что Бай-оглы жаден, как бакалейщик Абдурахим-ростовщик, и если хоть одной развалиной меньше будет, он тридцать зубов себе сломает, — и сказал:
"Коли так, готовь что нужно для свадьбы. Пошли гонцов за всеми, кто способен летать, начиная от мухи и кончая птицей энка — пусть все соберутся, я уплачу калым при них".
Бай-оглы приготовил великолепное и пышное угощение и собрались все птицы. Анка, хума, орел, сокол, кречет, коршун-сели с одной стороны; лебедь, дрофа, аисг, гусь, утка, ангыт, пустельга, сурна, широконоска-с другой. Птицы, что помельче: куропатка, перепел, голубь, горлинка, ласточка, воробей и другие сели поодаль, на положении слуг жениха-Куланкир-султана. Сыч, как уполномоченный со стороны жениха, ворона и галка, как свидетели, и Куйгун, как уполномоченный со стороны невесты, сели на свои места. Соловей начал ясным, сладконапевным голосом читать брачный договор. Сыч посмотрел на Куйгуна и молвил: "Скажи, каков калым за дочь?".
"В простом народе говорят: "Откуда большой корабль плывет, оттуда и маленький плывет, — сказал Куйгун", -Вам ясно и известно, что калым за ее тетку был-тысяча развалин, калым за нее — тоже тысяча развалин".
Тут сыч сказал:
"Мы уже докладывали, что в Ферганском царстве развалин не найти. Но если хочешь получить развалины из Мавераннахра, то я тебе дам сколько ни попросишь".
"Ты, видно, не слышал поговорки: "Пусть, хоть козел будет, лишь бы молоко давал", — сказал Куйгун.
"Ладно, идет, — молвил сыч, — и сказал, понизив голос:- о присутствующие, внимайте! Я даю калым: Ургут, , Янги — Рабат, Иски — Сабат, Пешагир, Могол, Чакан, Фирюза, Нишапур, Шахристан, Сарай, Хильян, Итарчи, Чун, Мангыт, Кенегес, Янги-арык, Ганчи, Газан, Дарак, Хожда, Тахир, Наджидия, Кизыл-Курган, Бек-Абад, Хайра-бад. Ну что-достаточный калым за Гунащ-бану?".
Птицы дивились тому, как сыч дает калым и как Куйгун берет его, и говорили одна другой: "Смотри как ест хлеб тот, который даже не натрудил поясницу". А Куйгун тотчас встал и молвил:
"Слава вашему благородству! Нам ничего не остается сказать. Птицы, что присутствуют здесь, оценили и одобрили ваш калым. Но только Хай-рабад нам не подходит".
"По какой причине?", — спросил сыч и Куйгун молвил:
"Он близко к реке, а род Бай-оглы боится воды. Дайте вместо него Муг".
"Хорошо, — сказал сыч, — не спешите. О Муге разное говорят. Как ташкентец .Мухаммед-Ходжа хаджи, о котором мы говорили, жители Муга сбились с правильного пути и одобряют обычаи и дела скупых. Скоро уже придет к ним горе — еще на один только поход им сил хватит. Ручаюсь, что к поздней осени я смогу дать тебе Муг"[10].
Тут Куйгун посмотрел на соловья и сделал знак: "Читай договор", — и соловей прочитал договор.
А потом курицы — подружки отвели Гунаш-бану к Куланкир-султану и оба они достигли желаемого.