Вот время первые цветочки
С блестящею росой срывать
И, свив душистые веночки,
Власы красавиц увенчать.
Вот время влюбчивому Лелю,
На место жертвенника, в честь
Из мягких роз постлать постелю,
А в жертву — горлицу принесть.
Мой друг! тебя днесь рок ласкает,
Но бледно-тоща смерть ногой
Равно в златую дверь толкает,
Как в двери хижины простой.
Превратна жизнь и скоротечна
Претит достичь нам дальних мет;
За нею ночь нас встретит вечна,
И хлябь земная всех пожрет.
Там злато, знатность напыщенна
Не развлекут твоих очей.
Приятство дружества священна
Души не упоит твоей.
Не будешь виночерпной чашей
В пирах любовь ты воспалять;
В объятьях неги с милой Дашей
Сладчайший всех нектар вкушать.
Спеши ж — в кругу отрад, веселий
Крылатый миг останови:
Брегись, чтоб с ним не улетели
Восторги первыя любви.
Лишь раз ее очарованье
Нас может в жизни усладить, —
Увы! прелестно сна мечтанье,
Проснувшись, льзя ли возвратить?
44. УТЕШЕНИЕ В ГОРЕСТИ {*}
Кн. II, ода IX
Не вечно ливнем дождь стремится
На пестрое лицо полей;
Не вечно бурями мутится
Поверхность зеркальна морей.
Не ежедневно в круге года
Тягчит верхи Рифейски лед,
В дубравах воет непогода
И вихрь с деревьев листья рвет.
А томный вопль твой мила друга
Не престает из гроба звать!
Светило дня с Сафирна круга
Спешит ли в море бег скончать,
Вослед ли золотой денницы
Течет оно на свод небес, —
Ступень бесчувственной гробницы
Ты током орошаешь слез.
Но старец, век тройной проживший,
По Антилохе дорогом
Не век стенал, ток слез проливши,
Не вечно сетовал о нем.
Не вечно юного Троила,
Как пал он в мрачный ада зев,
Кропилась хладная могила
Росою слез троянских дев.
Прерви ж стенанья малодушны,
Прерви, и вместе воспоем
С десницей росса неразлучны
Победы, новой славы гром:
Как быстрый Пад пред ним смирился
И алчна гидра вспять бежит,
Хребет Алпийский преклонился
И галл в ущельях гор дрожит.
45. ПОДРАЖАНИЕ ГОРАЦИЕВОЙ ОДЕ {*}
Кн. II, ода XVI
Otium divos rogat in patenti Prensus Aegeo...[1]
Пловец морской спокойства просит
Во время бури у богов,
Когда корабль до облаков
Свирепою волной заносит.
Вздымая с ревом глубину,
Огромны мачты ветр ломает,
И мрак сгущенный затмевает
Блестящи звезды и луну.
Спокойства ищут мамелюки,
Что, презря страх, и зной, и труд,
Песчаным морем в брань текут,
Тягча водой верблюжьи вьюки;
И росс, рожденный на снегах,
Кому на Тавр с Кавказа шаг,
Чей штык сквозь Альпы проникает,
И росс спокойствия желает.
Спокойствия, что нам дарить
Не могут камни драгоценны,
Которого нельзя купить
За груды злата накопленны;
И стражи скорбям не претят
Вкрадаться в грудь земного бога;
Заботы стаями летят
Гнездиться внутрь его чертога.
Убогая семья стократ
Счастливей жизнь свою проводит;
Печаль средь мирных их отрад
Изредка мимо лишь проходит,
Из блюд наследных за столом
Они простую снедь вкушают;
И скорби их не пробуждают,
Успокоенных легким сном.
Почто же в жизни сей мгновенной
Кружиться слепо за мечтой
И, в путь дерзая преткновенный,
Без нужды жертвовать собой?
Почто с трудом, с бедой и с стоном
Семьи чуждаться и друзей
И новых солнечных лучей
Искать под чуждым небосклоном?
Уйдет ли путник от себя,
Коль из отчизны удалится,
И средь военна корабля
С ним страсть порочная садится.
На бурном ли коне летит,
Забота вслед его спешит,
Быстрей еленей, в дол бежащих,
Быстрее ветров, пыль крутящих.
Когда ты в радости сей день,
О завтрашнем не суетися;
Коль грустен, разогнать потщися
Лучом надежды скорби тень.
Нет в мире блага совершенна:
Тот славен, — век короткий жил;
Другого, старостью согбенна,
Безвестным рок прожить судил.
В показанных тебе судьбою
Дождусь я, может быть, отрад.
Тучнятся шелковой травою
Там сто твоих рычащих стад;
Здесь кони ржут и пыль взвевают
В твоей упряжке золотой;
Парчою ты одет драгой,
И слуги в серебре блистают.