Коль хочешь пировать, прийди к нам с этой данью,
Как в доме богача, здесь даром не гостить.
Но не забудь, спеша к свиданью,
Заботы отложить.
Припомня Стикс, обдумав зрело,
Что на костре нам должно тлеть,
Мешай, мой друг! с бездельем дело:
Приятно в пору и дуреть.
81. ПРОКЛЯТИЕ ДЕРЕВУ {*}
Кн. II, ода XIII
Ille et nefasto te profuit die...[1]
Тот в день несчастный и печальный
К работе вредной приступал,
Кто здесь тебя первоначально,
Проклято дерево! сажал:
Рукой злочестья, вероломства
Он вырастил тебя близ дома своего
На гибель позднего потомства,
К стыду села всего.
Родному тот отцу, конечно,
В свирепстве череп размозжил
И в темну ночь бесчеловечно
Дом кровью гостя обагрил;
Тот с ядом колхов яд змеиный
Мешал, кто внес тебя в средину рощи сей,
Чтоб ты над головой невинной
Обрушилось моей.
Чего страшиться повсечасно,
Ввек смертный предузнать не мог:
Преплывшему Босфор опасный
Пунийцу уж не страшен рок.
Стрел парфа, в бегство обращенна,
Боится марз, того наш меч и цепь страшит, —
Но всех нас смерть непредузренна
Разила и разит.
Я сам чуть в царстве Прозерпины
Пред грозным не предстал судьей;
Чуть дальной не узрел долины
Предела праведных теней;
Эолки, жертвы дев кичливых,
Алкея, что, златой коснувшися струны,
Пел бедства плаваний бурливых,
И ссылки, и войны.
В священной тишине, в молчаньи
Внимают тени гласу их;
Но песнь о битвах, о изгнаньи
Мучителей, тиранов злых
Дружнее в круг толпу стесняет;
И дивно ль? — лиры их пленили Тартар весь:
Им внемля, уши опускает
Стоглавый черный пес.
С власами эвменид сплетенных
Не слышен свист зиявших змей.
От мук, навеки присужденных,
С Танталом хищный Промефей
В забвеньи отдыхают сладком;
И быстрый Орион, первейший из ловцов,
Не гонит рысей в поле гладком
Ни в дебре лютых львов.
82. БОЛЯЩЕМУ ДРУГУ {*}
Кн. II, ода XVII
Cur me querelis examinastis...[1]
Почто ты жалобой твоею,
Почто мою терзаешь грудь?
Чтоб ты скорей меня окончил жизни путь!
Несходно с волей то моею,
Несходно с волею богов,
О Меценат, моя подпора и покров!
Увы! коль строгая судьбина
Тебя, о полдуши моей!
Безвременно сразит, почто в разлуке сей
Не столь драгая половина
Здесь будет жертвой скорбей злых?
Нет, нет, один нас день в гроб сринет обои́х.
Я клялся клятвой неизменной;
Дай руку, друг мой! поспешим:
Коль в невозвратный путь, в последний путь, моим
Предтечей быть тебе сужденно,
Не разлучась, пойдем, пойдем
И вместе гробовой порог перешагнем.
Ни зев Химеры вспламененный,
Ни, вновь родясь, сторукий Гиг
Не разлучат меня с тобою ни на миг:
Так правосудия священный,
Благотворительный завет,
Так милосердных парк определил совет.
Весы ль в день моего рожденья
Приосеняли небосклон,
Взирал ли на меня ужасный Скорпион,
Столь страшный в час его всхожденья;
Предвестник ли морских тревог,
Гесперской глубины владыка — Козерог, —
Но удивительно согласны
Созвездья наши меж собой.
Сам Юпитер сдержал уж над твоей главой
Удар Сатурна столь опасный
И крылья рока отягчил,
Когда трикратный плеск феатры оглушил.
Под падшим древом пал я б мертвый,
Когда б меня, в тот грозный час,
Питомцев Гермеса хранитель, Фавн не спас
Ты, тучныя заклавши жертвы,
Воздвигни храм бессмертным в честь.
А мне довлеет им ягненка лишь принесть.
83. ПЕРЕМАНКА {*}
Кн. I, ода XVII
Охотно Фаун оставляет
Для Лукретиллы свой Ликей,
И коз моих он охраняет
От зноя и дождливых дней.
Они, сквозь чащу пробираясь,
Там щиплют тмин и злак лугов,
Ни скрытых змей не опасаясь,
Ни нападенья от волков.
Меж тем как стадо здесь пасется,
От гладких скал, в вечерний час,
В долине, в роще раздается
Пастушеской свирели глас.
О Тиндарида! боги любят
И набожность и песнь мою:
К тебе они здесь усугубят
Щедроту и любовь свою.
В знак милости, благоприятства
Из рога изобилья тут
Они все сельские богатства,
Дары все на тебя прольют.