Стоило ездить за тем, чтобы вывезти одно презрение, не только к землякам, да и к самим себе.
Довольно бы, правду сказать, было и этого, но мы с женою вывезли еще много диковинок для просвещения грубого народа: красные каблуки я, а она чепчики.
Которые почти все разошлися, и теперь надобно самой покупать; а денег...
Клеман, дорогой Клеман нам поможет.
Извольте быть надежны, деньги будут.
А девочка будет твоя, о которой ты просил.
Вывезли много вы диковинок, а жалости к слугам своим ничего не привезли, знать, там этого нет.
Жалости к русским? Ты рехнулся, Буфон. Жалость моя вся осталась во Франции; и теперь от слез не могу воздержаться, вспомнив... о, Paris! [1]
Это хорошо! плакать о том, что вы не там, а слуг своих без жалости мучить; и за что? Чтоб французскую карету купить.
Перестань, и не говори о этом! Нам, несчастным, возвратившимся из Франции в эту дикую сторону, одно только утешение и осталось, что на русскую дрянь, сделав честный оборот, можно достать что-нибудь порядочное французское; да и того удовольствия хотят нас лишить.
Теперь живите как хотите; я вам сказываю, что от вас уйду; и можно ли при вас жить? Того и бойся, что променяют на красный французский каблук.
Нет, нет, тебя я не отдам.
Да разве хуже меня продаете?
Посмотрите, какого молодца, который еще и по-французски знает!
И по-французски! Mon dieu! [1] что я слышу!
Ах! Mon coeur![2] он по-французски знает, а скован! Это никак нейдет.
Это ужасно, horrible! [1] снимите с него цепи. Mon ami![2] я перед тобой виноват.
А карета французская...
Молчи, плут.
А это что за девочка? Она недурна.
Ах, сударь, это та, которую я люблю больше себя, которая меня любит и которую вы отдаете за приказчика.
Что делать? Я слово дал.
Parbleu![3] Я этому б не поверил, чтобы и русские люди могли так нежно любить; я вне себя от удивления! Да не во Франции ль я? Что он чувствует любовь, тому не так дивлюсь: он говорит по-французски, а ты, девчоночка, а ты?
И она разумеет.
И она! теперь меньше дивлюсь.
Monseigneur![1] сжальтесь над нами.
Madame![2] вступитесь за нас.
Monseigneur! Madame! Встаньте, вы меня этими словами в такую жалость привели, что я от слез удержаться не могу.
Оставленную жалость во Франции вытащили оттуда два французские слова: видите ли вы, какого сокровища лишал вас плут приказчик?
Monsieur[3] Клеман, ты бездельник.
Mon cher![4] соединим их; они достойны друг друга и достойны жить при нас.
Разве вы изволили отдумать карету покупать?
Нет, но у меня еще много людей и без него, а мне такой лакей надобен, который бы знал по-французски, чтоб ездить за мной.
Соглашаешься ли ты никогда не говорить по-русски?
Я вам клянуся, и это мое последнее русское слово.
Смотри же не промолвись.
Видите ли, какой он вам полезный человек?