Тогда кровавая война от стран восточных
Парит, касаяся пределов полуночных.
В руке свирепый меч и пламенник несет;
Пожары, смерть и глад текут за нею вслед;
Пустеют жатвы вкруг и здания дымятся,
В полудни небеса сгущенной пылью тмятся.
Повсюду слышен вопль, реками кровь течет;
Ужасных Евменид из вечной тьмы влечет.
Как бурных ветров бег далеко в понте внемлют,
Когда они валы во глубине подъемлют;
Или когда, отняв у солнца светлый луч,
Разит свирепый гром, расторгнув недра туч;
Так шум издалека и топот раздается
В окрестных областях, куда война несется.
Изображение свирепости ея:
Из алчных челюстей яд льется у нея.
Увидя грозну брань, Европа задрожала;
Россия двигнулась и злобу удержала!
Алкающа весь мир в смятение привесть,
Давно бы без того успех имела лесть;
И, услажденные всеобщею войною,
Лилеи бы сплелись с кровавою луною.
Подъемлется толпа срацин, как прах густой,
Но Север воспрянул: «О дерзкий враг! постой!»
Подняв свою главу в зеленых лаврах новых,
Отечество мое у берегов Днепровых,
На скипетр опершись, к Луне спокойно зрит;
Гор Киевских оно с вершины говорит:
«Не греков здесь ищи, не царства их другого,
Здесь молния тебе во сретенье готова;
Ограда крепкая закона и венца,
Здесь храбростью горят российские сердца,
Здесь древних род славян сияет в полном цвете,
Который славою давно гремит во свете;
Ты весь против меня восток вооружил,
На войски многие надежду положил;
А мы на храбрости надежду основали.
Когда б одни полки победы даровали,
Давно б раздался здесь трубы военный глас,
На Марсовы поля звала бы слава нас,
И земледельчески б преобратились руки
В военны подвиги, их песни — в бранны звуки;
Но я оставила друзей и чад моих
Рачение иметь о житницах своих;
По селам и лугам их песни раздаются.
Не многи воины со мною остаются!
Как будто нет войны и тишина цветет;
Мне слава вкруг Днепра венцы свои плетет;
Но здесь любезный мир, украшенный цветами,
Любуется везде обильными местами;
Оливну ветвь держащ, возводит тихий взор
На тучности долин, и на зеленость гор,
На класы желтые, на паствы, на оливы;
Извне имея брань, внутрь царства мы счастливы
Тогда почувствуем, что с вами мы в войне,
Как ваших гром побед услышим в тишине.
Так всякая страна счастливой наречется,
В которой мудрый царь о подданных печется».
Сие России дух, Стамбул, тебе речет;
Но враг, рассвирепев, на пагубу течет,
На персях у себя он язвы зрит глубоки
И крови собственной текущие потоки;
Своей суровостью и злобой ослеплен,
Тем паче зверствует, чем больше изъязвлен:
Такая движет злость ко брани оттоманов
Противу северных орлов, как хищных вранов.
Полночной славы гром во всех местах гремит,
Друзьям российским в честь, ее злодеям в стыд.
Знамена их в Крыму и вкруг Дуная веют,
В Морее паруса у Дарданелл белеют.
Творили в древности волшебством чудеса,
Ко помощи призвав иль ад, иль небеса;
Не бледную луну с небес теперь сзывают,
Не двигаться с их мест горам повелевают:
Ко удивлению Россия бурных вод,
Из флота малого другой рождает флот,
Летающи суда из недр его исходят,
В восторг вселенную, срацина в страх приводят.
Европа! не дивись, на наши зря дела:
Полночный скипетр здесь Минерва приняла,
Она со славою ликует на престоле;
Екатерина здесь, и не скажу я боле!
О славе дел ее гремит повсюду слух;
Предшествует в морях ее героям дух,
Она бессмертными себя делами славит;
Минерва ли весь мир дивиться не заставит!
На Сейне тщетные преграды им творят,
Полночные орлы уже к Луне парят,
И Махометов знак трепещет и темнеет,
Полуденна страна, как лилия, бледнеет.
С перуном шествуют российские полки,
Не страшны бури им, моря не глубоки;
Не тяжек зной, ни хлад, для россов нет препоны,
Выходят новые Тезеи, Сципионы;[1]
К погибели срацин един остался шаг.
Колена преклонил уже Архипелаг
И лавры отдает лакедемонцам новым,[2]
Ко Чесме двигшимся с Спиридовым, с Орловым.
вернуться
2
Покорение Архипелага всему свету известно; храбрость наших героев всякие похвалы превосходит; и должно один раз для всего сочинения моего сказать, что все в нем написанное есть живая истина, исключая стихотворных украшений, которые всякий благоразумный читатель легко отличить может. Весь остаток расположен по точным известиям, полученным из самых вернейших рук; и по самим словам, которые сочинитель счастие имел слышать от воспеваемых им героев.