И тут обнаружились совершенно невероятные вещи. Представьте себе, много тысяч лет тому назад бедняга скакал по этим самым горам, поскольку был кем-то вроде сельского врача, и навещал своих пациентов — пастухов, охотников, крестьян. Стоял очень жаркий день, а он за время осмотров несколько перебрал, ведь лечил он в основном за стакан вина или крепкой настойки горечавки. Так вот, проходя в полдень мимо заснеженных полей, он решил вздремнуть, забрался в трещину во льду и заснул крепким сном. Что случилось дальше, он не совсем понимал. Видимо, его завалило снегом, который превратился потом в ледяные глыбы, растаявшие лишь сегодня, то есть несчастный кентавр оказался заживо заморожен, подобно мамонту в полярных льдах. По счастью, его рассудок безболезненно перенес долгую зимнюю спячку — думаю, благодаря изрядному количеству алкоголя, — и теперь древний герой попал в наш лишенный чудес мир. Я решил помочь ему одолеть невероятную пропасть между его засыпанием и пробуждением, но вскоре заметил, что его мало интересует мировая хроника. Он лишь мотал головой, когда я рассказывал, что боги Греции — уже пройденный этап, и не понимал, кто такие Лютер, святой Августин или Пий IX. Никакого впечатления на него не произвели и политические перемены последних трех тысячелетий. Когда я наконец замолчал, из глубины его души вырвался тяжелый вздох, и он признался, что ни на йоту не поумнел ото всех рассказанных мною небылиц. Он только понял, что с ним сыграли коварную шутку: пока он был заключен в ледяную глыбу, все вокруг переменилось, причем не в лучшую сторону. Он честно признался, что, даже на первый взгляд, мир кажется ему более жалким и убогим, леса — поредевшими, вина — более кислыми, женщины — даже его подружка Наннис, или Наннидион (так он перевел на греческий имя служанки), — неуклюжими и простоватыми. И он рассказал, что приключилось с ним после пробуждения.
Едва растаяла его ледяная оболочка и он прогнал от глаз последнее облачко сна, как тотчас же поскакал прочь в досаде на упущенные, как ему казалось, целые сутки, потому что должен был проведать в долине тяжелобольную пациентку. Но оглядевшись по сторонам, решил, что еще спит, настолько необычным было все вокруг. Густые леса, по которым он недавно скакал, не разбирая тропы, исчезли; на лугах, где обычно паслись альпийские козы, он увидел пастухов с пестрыми коровами; а над ручьями, через которые он всегда перепрыгивал, оказались перекинуты мостики. Кентавр остановился и начал раздумывать, каким образом все могло перемениться за одну ночь. Но это ему не помогло, и он решил обратиться за советом к знакомой лесной нимфе, живущей по соседству в ущелье. Увидев, что там по-прежнему росли могучие белые пихты, он с облегчением вздохнул и громко позвал свою подругу. Однако нимфа не появилась, как обычно, в кроне деревьев. Зато показалась собиравшая горечавку старушка, которая сразу же с криком бросилась в чащу леса, делая какие-то странные движения руками — думаю, бедняжка крестилась.
В полной растерянности кентавр продолжил путь. Так получилось, что в этот воскресный день праздник привлек в нижнюю деревню всех окрестных жителей, у кого нашлись чистая куртка да пара крейцеров в кармане, потому кентавр не встретил больше ни одного человека. Вскоре он увидел дома с побеленными стенами, что явилось для него новой загадкой. Ведь здесь среди скал и кустарников раньше стояли лишь развалившиеся хижины козопасов. Между домами возвышалось странное здание с островерхой башней, из которой доносились непонятные гулкие звуки.
И тут взору кентавра предстала картина, которая не просто удивила, но даже напугала его. Рядом с первыми домиками висел прибитый к кресту человек с распростертыми кровоточащими руками. Кровь текла также из раны на его груди и по лбу, увенчанному венком из колючего терновника, а его широко открытые глаза были устремлены в небо. Казалось, несчастный еще дышал.
С болью в голосе кентавр спросил распятого, за какие преступления его так жестоко наказали. Не получив ответа, он осторожно прикоснулся к груди страдальца, желая снять его с пыточного дерева и перевязать раны. И с изумлением понял, что это была лишь деревянная скульптура. У основания креста цвел розовый куст, с которого кентавр и сорвал веточку, украшавшую его волосы. Понюхав прелестные цветы, он немного успокоился и поспешил дальше.