Школьные занятия давались ему легко, оставляя немало свободного времени, которым он мог распорядиться по своему усмотрению. Он делит его между тремя увлечениями — спортом, общественной работой и самообразованием.
Его первой страстью стала история, любовь и интерес к которой сохранились на всю жизнь. А началась она с восьмитомной «Истории XIX века» Лависса и Рамбо, подаренной восьмикласснику на день рождения дядей. История Человечества, как он позже признавался, стала для него той первой, а в некоторых отношениях и единственной реальностью, в которой и ради которой он жил. Многим хорошо знакомо это настроение — юношеский романтический максимализм с его желанием посвятить себя, «пока сердца для чести живы», непременно «великому делу». Но для большинства все ограничивается неопределенными мечтаниями и ожиданием этого дела, ради которого и стоит жить. Что же касается Г. П. (это не аббревиатура — так его называли за глаза и в глаза многие, с кем он работал в разные годы), то для него не было ничего более чуждого, чем пассивное ожидание. Он стал готовить себя, и готовить всерьез,[3] к историческим свершениям.
Правда, какими они должны были стать, он тогда еще толком не знал. Многое было ему интересно, и за что бы он ни брался, все получалось — если не само собой, то покоряясь воле и усилиям, которых всегда было не занимать. В то же самое время не было ярко выраженных «природных» склонностей и способностей, естественно образующих особую направленность личности и для самого человека, и для окружающих. Ясно было лишь одно: интеллектуальное, мыслительное начало будет в нем преобладающим.
Начиная с седьмого класса, у Г. П. появляется собственная образовательная программа, и, возвращаясь из школы домой, он усаживался за письменный стол, чтобы предаться самостоятельным штудиям. Благо в его распоряжении была обширная домашняя библиотека, любовно собранная отцом. Здесь, за письменным столом, закладывались основы той работоспособности и самодисциплины, которые не переставали удивлять всех знавших Г. П. и работавших с ним в последующие годы.
И, быть может, предчувствуя род будущих занятий, он всерьез усаживается за «Капитал» Маркса, штудирует «Историю философии» Виндельбандта и «Историю естественного права» Новгородцева. Что, впрочем, не помешало ему учиться на подготовительном отделении МАИ и затем, уже было собравшись стать студентом МАТИ, поступить на физический факультет МГУ.
Почему именно ha физический, он, возможно, и сам толком не знал. Но это, наверное, и не имело большого значения: для Г. П. всегда была характерна деятельная убежденность, что важно не столько то, чем человек занят, сколько то, что он сам сделает из своего занятия.
Может быть, немальчишеское усердие, с которым он работал над собой, стало бы прологом к биографии книгочея и эрудита, если бы не ярко выраженный общественный темперамент и организаторская жилка. Как и большинство сверстников, он вступает в комсомол (1941) и не только ради «чистоты биографии» (необходимой предпосылки любой карьеры в советском обществе), но и по идейной убежденности. И с той же серьезностью, с какой садился после школы за свои заветные занятия, отдается «общественной работе» комсорга класса и члена комитета комсомола школы (да еще участвует в драмкружке). В общем, на первый взгляд, ведет себя как «кондовый» советский общественник. Однако слишком всерьез он относится к этой своей общественной деятельности, и ее результатом, как правило, оказывается не социальная адаптация, а социальная отчужденность и от начальства, и от сверстников. Этой серьезности в отношении к делам, которые давно уже никем не принимались всерьез, Г. П. был обязан многими неприятностями.
Он и в годы учения в университете сохраняет верность себе, совмещая образование с активной «общественной работой».[4]
Казалось бы перед нами биография многообещающего функционера, если бы не одно смущающее обстоятельство. Отличительной чертой функционерства является непременное умение извлекать из всего личную выгоду. Бурная же общественная деятельность Г. П. приносила ему одну неприятность за другой, и он победно шествовал от поражения к поражению. За три года учебы на физическом факультете два раза ставился вопрос о его исключении из комсомола (а значит, по неписанным законам того времени, и об отчислении из университета). И оба раза источником конфликта была сверхнормативная активность и отсебятина, столь противопоказанные лояльному советскому человеку. Вспоминая те годы, Г. П. говорил, что он был загадкой и для начальства, и для товарищей, которые все никак не могли решить: то ли он «карьерист» с неуемной активностью, то ли «дурачок», принимающий всерьез идеологические декорации советской жизни.[5]
Сама учеба на физическом факультете не вполне удовлетворяла Георгия Петровича: не давая необходимого научного кругозора, она в то же время не отвечала и духовным запросам его деятельной натуры. К тому же на третьем курсе его принудительно распределили на спецотделение строения вещества, что означало реальную перспективу работы в закрытых учреждениях МВД над атомным проектом. Г. П. наотрез отказался и после конфликта с администрацией перевелся на второй курс философского факультета МГУ.
Так в 1949 г. началась учеба на философском факультете, где сферой интересов Г. П. становятся сначала философские вопросы естествознания, а затем логика и методология науки.
Время учебы на философском факультете определило не только основную сферу его научных интересов, но в значительной мере и круг будущих друзей и единомышленников, и образ будущей деятельности, и всю дальнейшую жизнь.
Студенческие годы на философском факультете — это и начало его официальной трудовой биографии. В 1951–1958 гг. Г. П. работает школьным учителем: преподает в разные годы логику, психологию и физику.
Характерно, что одним из его детищ был кружок по изучению древнегреческой философии, который он организовал, исполняя поручение по развертыванию агитационно-пропагандистской работы на факультете.
Здесь, в школе, вероятно, и зародился тот неослабевающий интерес, с которым Г. П. на протяжении всей своей дальнейшей научной деятельности относился к педагогической науке и образовательной сфере общественной жизни.[6] Здесь развился и укрепился его учительский дар, то педагогическое мастерство, с которым он в дальнейшем овладевал вниманием любой аудитории. Отсюда и то умение работы с коллективом, которое станет неотъемлемой и, может быть, самой существенной чертой всей его будущей творческой деятельности.
Но школьное учительство при всей его значимости для будущего — это лишь малая толика того, чем он занят в эти годы. Уровень преподавания на философском факультете был чрезвычайно низок, но само пребывание там открывало неограниченные горизонты для самостоятельной работы — самые благоприятные условия для человека такого склада, как Г. П. И он с головой уходит в изучение философской классики, истории науки и истории логических учений.
Занятия философией не сводились к чтению книг. Важнейшим, а в некоторых отношениях и определяющим для стиля жизни многих студентов послевоенного философского факультета было свободомыслие, «идеально-содержательное» (по выражению М. К. Мамардашвили) дружеское общение. Многие из тех, кто учился там в эти годы, вспоминают прежде всего особую идейную и дружескую атмосферу — атмосферу содержательной заинтересованности, которой было проникнуто их общение (при всей идеологизированности и казенщине официальной жизни факультета).
В ходе такого общения в 1952–1954 гг. складывался первый круг единомышленников[7] и зарождались те формы интеллектуального взаимодействия, которые сначала стали характерными для Московского Логического Кружка (МЛК), а затем составили регулярную основу его непосредственного продолжения — Московского Методологического Кружка (ММК).
3
Честно говоря, трудно встретить другого человека со столь же серьезным отношением к себе и к своему делу (что, впрочем, для него было одно и то же), как у Георгия Петровича.
4
Пропагандист, редактор курсовой стенгазеты, член бюро комсомола курса, заместитель председателя спортклуба МГУ…
5
Подобного рода общественная активность была свойственна Г. П. и в более поздние годы. В 1955 г. он становится членом Ленинского райкома ВЛКСМ и кандидатом в члены КПСС, а в следующем, 1956 г. — членом КПСС. Пробыл он в ее рядах до своего исключения в 1968 г.
6
Отсюда тянутся нити к исследовательским циклам, посвященным взаимоотношениям педагогики и логики, социологии и психологии, объективной структуре мыслительной деятельности, способам решения детьми арифметических задач, роли игровой деятельности в детском сообществе и т. п. — вплоть до разработки оргпроекта вуза нового типа и образовательных программ, что стало одним из основных направлений работы Г. П. в последние годы жизни.