Мысль: это была, по-видимому, одна из потаенных, невесомых келий в обители мира труда.
Далее Исайя; потом еще афоризмы Лихтенберга{96} и шопенгауэровская «Парерга», два испытанных утешителя в трудную минуту. Я дочитал книгу, шагая по комнате, изо рта у меня торчал зонд, который мне затолкали в желудок.
Суждение Лихтенберга о Жан-Поле:{97} «Начни все сначала, он стал бы воистину великим».
Хоть с точки зрения индивидуума это невозможно, но все равно такое утверждение является свидетельством живительной, сперматической силы, скрытой в прозе Жан-Поля. Ее ростки дали себя знать в рассказах Штифтера.{98} Мне всегда было жаль, что Геббель{99} не мог «начать сначала», прежде всего развитием потенций, содержащихся в его дневниках.
Мы говорим: «Это ясно, как дважды два четыре».
А не «…единица равна единице».
Впрочем, первый вариант убедительнее; преодолен подводный камень в определении тождества.
В отношении упрека, что я избегаю известных, устоявшихся выражений, ставших общеупотребительными, вроде слова «тотальный»: «Времена инфляции возвращают силу золоту».
Это из письма к Грюнингеру, он любит такие штуки.
Сюрен, 18 октября 1942
Воскресенье. Утром верхушка Эйфелевой башни закутана в туман.
Фридрих Георг во вчерашнем письме в основном о чтении Исайи, которого он начал читать почти одновременно со мной. Так некие невидимые нити связывают нас.
Визит Шармиль, принесшей мне цветы. Что так влечет меня к ней? Может быть, то детское, что я открываю в ее существе. Нам встречаются люди, которых хочется оделить, пробудить, вот почему я жалею, что не владею всеми сокровищами земли.
Лишь к вечеру обрисовался Сакре-Кёр, то светясь на своем холме, то расплываясь в фиолетовой дымке. Что-то фантасмагорическое есть в этом здании; его очарование сильнее всего на расстоянии, когда он воспринимается как символ заключенного в нем чуда.
Сюрен, 20 октября 1942
Ночью сильные приступы: la frousse.[100] Потом подведение итогов: от Карла Великого до Карла V, от Реформации до неразберихи после первой мировой войны.
Занимаясь рыбной ловлей на морском берегу, нашел большую черепаху: когда я ее вытащил, она сбежала от меня и проворно закопалась в землю. Преследуя ее, я не только поранился крючком, но еще на меня с нее переползло какое-то мерзкое, многоногое морское чудовище. Я первый раз видел черепаху во сне, да еще таком многозначительном.
Днем меня выписали с пометкой «анацидный гастрит» в моей солдатской книжке. Докторесса, боявшаяся, казалось, худшего, обрадовалась диагнозу и снова говорила с главным врачом, знакомым ей еще по клинике Бергмана. Рем заехал за мной. Я отправился с ним в «Мажестик» подготавливать отъезд.
Париж, 21 октября 1942
Читал акты процесса против Дамьена,{100} в томе, вышедшем еще в 1757 г., сразу после произошедшего в январе покушения на короля. В исторической справке, предваряющей книгу, дано также подробное описание всех ужасов наказания.
Поведение Людовика XV во время покушения на его персону было воистину королевским: он сам указал на виновного, поняв, что это он, единственный, стоит перед ним с покрытой головой, велел его задержать, запретив при этом чинить ему зло.
Вечером в «Нике», затем американские игры.
Париж, 22 октября 1942
Дурная ночь. La frousse. Так как теперь не время говорить о болезни, я разыскал на рю Ньютон французского врача, поддержка которого мне сейчас очень важна, — важнее, чем госпитальные врачи со всей их аппаратурой. Когда он услышал, что я еду в Россию, то не хотел брать гонорара. Говорил от Шрамма по телефону с Риттером.
Днем у Морена, последний раз порыться в книгах; я провел еще один сладостный час в его маленькой антикварной лавке. При этом я обнаружил давно разыскиваемую рукопись Магиуса «De Tintinnabulis»[101] с прилагавшимся к ней трактатом «De Equuleo».[102] Потом «De Secretis»[103] Векеруса, кладезь находок. Потом «Испанское путешествие» Суинберна,{101} в красном марокене. Наконец, еще процесс против Карла I, в котором я пролистал описание казни; король вел себя очень достойно, он был отрешен от страданий плоти, как пассажир, стоящий на трапе корабля и прощающийся со своими друзьями и свитой перед дальней дорогой.