Олег дошел до дуба, покачал головой, оценив силу, с которой были пущены стрелы, и крикнул Норману:
– Зря я один пошел охотиться! Надо было тебя взять. Но немножко зайцев я все-таки настрелял.
Зайцев было девять. Теперь уже Норман уважительно посмотрел на Олега.
– Весна, – пожал плечами тот. – Заяц сейчас неосторожный после зимней голодухи. Сидели толпой на поляне и жрали траву.
Через несколько минут в сопровождении Шурика вернулся Феликс – как будто на запах добытой дичи. Он уже не хромал и сразу до отказа заполнил пространство своим голосом:
– Я в порядке! А Шура все очень хорошо делает! Я всегда говорил, что из парня хороший полевик получится! Зайчики? Зайчики – это хорошо! Опять только мужиков отстреливал?! Да-да, знаю я, окот у них в мае. В смысле, у зайцев, а не у мужиков. Самочек мы бережем! Мы правильные! Мы боимся найти в брюшке маленьких неродившихся зайчат! Ну да, ты же у нас почти гринпизд! Кушал бы травку! Кстати! А я читал, что у дубов листья не опадают, а разрушаются, когда еще висят на ветках. А здесь такая подушка толстая – сантиметров десять до земли. А вообще в мае рано переброски устраивать. Холодно! Мыться плохо…
– Кстати! – остановил Олег это словоизвержение. – Стоит искупаться. Фил, ты уже здоров, поэтому оставайся, свежуй и потроши зайцев и начинай готовить обед. А я мужиков отведу на озеро.
Под дружелюбным полуденным солнцем идти по дубраве было еще приятнее, чем накануне. Шурик снял сапоги и теперь шагал босиком.
– А ты почему оружие не взял? – спросил его Олег, когда они отошли подальше. – У Нормана – лук, у меня – целая оружейня, а ты идешь и голыми руками машешь.
– Я у тебя попрошу, – Шурик решил отшутиться.
– А если у меня не лишнее?
– Как не лишнее? – хорошее настроение не покидало Шурика. – У тебя лук – одна штука, меч – два штука, кинжал – четыре штука. Наверняка, что-то лишнее будет. Ты же не сможешь одновременно и целиться и мечом махать.
– А это всегда так. У английского лучника был короткий меч для самообороны, у мушкетеров – шпаги, у стрельцов – сабли, – гнул свое Олег. – И ты не строй из себя дурачка! Ты принимай к сведению и ошибок не повторяй. После переброски мы должны постоянно быть вооружены.
– А чего ты мне не напомнил?! – это уже было сказано ворчливо.
– И не ершись, – сказал Олег. – А самому подумать? Или даже курс для стажеров не читал?
Шурик молча сделал несколько шагов и остановился.
– Что-то я расхотел купаться. Рано это, наверное, для мая. Я пойду лучше Феликсу помогу.
Повернулся и пошел назад, вороша ногами листву. Олег скрипнул зубами и стал вспоминать Андрея. И если бы его пожелания сбылись, то директору Центра прикладной хрономенталистики предстояли бы несколько лет исключительно напряженной жизни с множеством проблем.
– Он обиделся. – У Нормана был обескураженный вид.
Олег пожал плечами.
– Я не думаю, что он обиделся. Он просто догадался, что ему сейчас придется топать за оружием в землянку, а потом возвращаться к нам. И придумал, как бы ему только в одну сторону сходить. Это каприз, а не обида.
– Ну, не знаю, – произнес Норман. – Мне кажется, что с ним как-то дружелюбнее надо обходиться.
– Ты еще и педагог? – усмехнулся Олег. – Поверь мне, Саша Крутюнов, или как его еще называют, Зловредный дедушкин прыщ, ЗПД – один из самых эгоистичных людей, каких только можно себе вообразить. А психика у него тверда, как лоб носорога. Я бы с ним возиться не стал бы вообще, да Андрей его деду пообещал приглядывать за мальчиком.
Норман спросил, что это за история, и Олег подобно рассказал, как Шуриков дед – тоже Александр Джозефович – взял с Андрея, тогда еще ходившего в дублерах старших проводников35, страшную клятву, что когда тот «станет главным», обязательно возьмет внука на работу. «Чувствую, что иначе не смогу вывести тебя, – говорил Крутюнов-дед. – Должен ты под чем-то кровью расписаться, чтобы все срослось». А дело было в Новгороде, который со всех сторон обложили опричники Ивана IV36, явно собиравшиеся устроить что-то чрезвычайно жестокое и мерзкое37. Поэтому рисковать Андрею не хотелось, и он согласился, усмехнувшись, впрочем, про себя насчет того, что когда-то станет «главным».
И они выбрались. Правда, для этого пришлось прибиться к опричникам и потом девять месяцев прожить среди них в Александровской слободе38. А когда они вернулись, то Крутюнов-дед привел Андрея к тогдашнему директору центра Виктору Бубнову и сказал: «Смотри, великий проводник будет!»
35
Проводники – так в Центре прикладной хрономенталистики между своими называют сотрудников, которые в смешанных экспедициях обеспечивают безопасность научных работников. Проводники могут вести самостоятельные исследования.
36
Иван IV Васильевич Грозный (1530—1584) – великий князь Московский и всея Руси (с 1533), первый царь всея Руси (с 1547). Один из самых жестоких правителей Средневековья, проводил политику массового физического уничтожения представителей всех общественных сил, потенциально способных противостоять царской власти. Присоединил относительно слабые Казанское и Астраханское ханства, но не мог противостоять набегам татар из Крыма. Конец его жизни ознаменовался военными и дипломатическими поражениями от Польско-Литовского государства и Швеции. Внутренняя террористическая политика времен Грозного во многом предопределила быстроту разрушения общественных институтов в Смутное время (гражданская война в России, 1598—1613), которая поставила государство на грань краха.
37
Карательная экспедиция Ивана Грозного против Новгорода (1569—1579), вызванная ложным доносом о намерении города перейти под власть польского короля, закончилась массовыми казнями, погибло до 15 000 человек – половина населения города. В плане работ Центра прикладной хроменталистики стоит экспедиция с целью точных подсчетов, но она постоянно откладывается, так как ее потенциальные участники отказываются принимать роль опричников Грозного, для мирных жителей риск слишком высок, страховые компании отказываются его покрывать.
38
Царская резиденция в Александровской слободе стала фактической столицей государства в 1565 году после учреждения Иваном IV Грозным опричнины и начала массового террора.