Имущество в полном порядке («Квартира тиха, как бумага…», 1933)
Видавшие виды манатки («Квартира тиха, как бумага…», 1933)
Хорошие песни в крови («У нашей святой молодежи…», 1933)
С бесчисленным множеством глаз («И клена зубчатая лапа…» («Восьмистишия, 7»), 1933–1934)
Целую ночь, целую ночь на страже («Когда уснет земля и жар отпышет…», «<Из Петрарки>», 1933)
Тысячу раз на дню, себе на диво, / Я должен умереть на самом деле («Когда уснет земля и жар отпышет…», «<Из Петрарки>», 1933)
По милости надменных обольщений («Промчались дни мои – как бы оленей…», «<Из Петрарки>», 1934)
И я догадываюсь, брови хмуря («Промчались дни мои – как бы оленей…», «<Из Петрарки>», 1934)
Под бичами краснеть, на морозе гореть («Твоим узким плечам под бичами краснеть…», 1934)
Ходит-бродит в русских сапогах («Я живу на важных огородах…», 1935)
На честь, на имя наплевать («Ты должен мной повелевать… «, 1935)
Железная правда – живой на зависть («Идут года железными полками…», 1935)
Пусть я в ответе, но не в убытке («Римских ночей полновесные слитки…», 1935)
Начихав на кривые убыточки («От сырой простыни говорящая…», 1935)
Самолетов, сгоревших дотла («От сырой простыни говорящая…», 1935)
Тянули жилы. Жили-были («Тянули жилы, жили-были…», 1935)
На базе мелких отношений («Тянули жилы, жили-были…», 1935)
И на почин – лишь куст один («Пластинкой тоненькой жиллета…», 1936)
И какая там береза, / Не скажу наверняка («Вехи дальние обоза…», 1936)
Он на счастье ждет гостей («Оттого все неудачи…», 1936)
Мертвецов наделял всякой всячиной («Чтоб, приятель и ветра, и капель…», 1937)
Еще слышен твой скрежет зубовный («Чтоб, приятель и ветра, и капель…», 1937)
Рядом с ним не зазорно сидеть («Чтоб, приятель и ветра, и капель…», 1937)
Когда б я уголь взял для высшей похвалы («Когда б я уголь взял для высшей похвалы…», 1937)
И в бой меня ведут понятные слова («Обороняет сон мою донскую сонь…», 1937)
1.2. Сдвиг семантической сочетаемости (метафорический контекст)
В этом разделе объединены примеры, в которых устойчивая лексика употребляется в рамках сравнения или метафоры, то есть вводится в ненормативный контекст. Так, в строках «Царской лестницы ступени / Покраснеют от стыда» («Как этих покрывал и этого убора…», 1915) с помощью идиомы покраснеть от стыда (которая в нормативном использовании может быть связана только с человеком) олицетворяется лестница: идиома здесь становится маркированным средством построения метафорического образа. При этом само значение идиомы не отходит от словарного, а семантический сдвиг возникает за счет контекста, не свойственного нормативному употреблению этого устойчивого сочетания.
Примеры даны списком, в хронологическом порядке, как правило без комментария.
Когда глаза / Горят, как свечи, / Среди белого дня? («Твоя веселая нежность…», 1909)
Но, как безумный, светел день («Silentium», 1910)
Играет мышцами крестовый легкий свод («Notre Dame», 1912)
Царской лестницы ступени / Покраснеют от стыда («– Как этих покрывал и этого убора…», 1915)
На страшной высоте блуждающий огонь («На страшной высоте блуждающий огонь…», 1918)
Розу кутают в меха («Чуть мерцает призрачная сцена…», 1920)[20]
И на пороге тишины («Где ночь бросает якоря…», 1920)
И молодую силу тяжести[21] («Опять войны разноголосица…», 1923–1929)
И альфа и омега бури («Опять войны разноголосица…», 1923–1929)
Как мертвый шершень, возле сот, / День пестрый выметен с позором («Грифельная ода», 1923)
И под сурдинку пеньем жужелиц («Как тельце маленькое крылышком…», 1923)
До оскомины зеленая долина («Канцона», 1931)
Он с Моцартом в Москве души не чает («Полночь в Москве…», 1931)
Глубокий обморок сирени («Импрессионизм», 1932)
Шум на шум, как брат на брата («Стихи о русской поэзии, 2», 1932)
И когда захочешь щелкнуть, / Правды нет на языке («Стихи о русской поэзии, 3», 1932)
Скажите мне, друзья, в какой Валгалле / Мы вместе с вами щелкали орехи («К немецкой речи», 1932)