— Это хорошо, что вулкан отдыхает, а можешь себе представить: он за год отдохнул, а теперь возьмет да как бабахнет!
Ян прав. У вулканов пелейского типа «страховочный клапан» — важная составная часть активности. Подобные вулканы (как, например, на Гавайях) лишь изредка извергают лаву. Лава пелейских вулканов имеет высокую вязкость и густеет (кристаллизуется) еще под поверхностью земли. В полупластическом, почти твердом состоянии она выталкивается из кратера, как густой вазелин из тюбика. Это постепенный процесс. Так, например, вулкан Ламингтон вытолкнул за последние пятнадцать лет около половины кубического километра материала. Выжатая лава собирается в кратере, где и создает так называемый собор. Вверху, в самом горячем месте вулкана, выкристаллизовавшаяся лава пробивается на поверхность. По мере поступления нового материала часть его по склонам «собора» падает в виде глыб на дно кратера к основанию «собора». И здесь, у подножия, лава создает причудливые колонны, столбики, пирамиды; о них так и говорят: пелейские пирамиды.
Поскольку процесс кристаллизации лавы под поверхностью сопровождается потерей жидких материалов, главным образом воды, и в дальнейшем в горячем виде они поднимаются к поверхности земной коры, то дымок, постоянно курящийся над кратером, — явление совершенно нормальное. Если бы он исчез и «клапан» кто-нибудь засыпал, скажем, на несколько дней, месяцев или лет, это обернулось бы еще одним всеуничтожающим извержением. Справочники о вулканической деятельности свидетельствуют, что вулканы такого типа самые капризные. Их поведение не рискнет предсказать даже самый оптимистичный из вулканологов.
Работаем быстро, находиться здесь не очень-то приятно. Измеряем температуру, делаем эскизы «собора», ищем включения чужеродных пород, фотографируем. Порывы ветра, хоть и слабые, приносят немного прохлады и делают воздух более пригодным для дыхания. А вот на земле стоять невозможно: она обжигает, как раскаленный утюг. В одну из самых горячих трещин кладу лист бумаги — через минуту он уже коричневый. Фотоаппарат подвергается тяжелым испытаниям. Если бы мне кто-нибудь предложил взять в сауну «экзакту» или «никои», я бы только рассмеялся в ответ; а здесь разрушающее действие хуже, чем в сауне: жара и влажность, да еще сероводород в воздухе. А я-то обычно на ночь всегда прячу фотоаппараты в специальный пакет от сырости…
Начинает накрапывать дождь. Дождевые капли встречаем с воодушевлением. В некоторых местах, куда они попадают, раздается шипение, это подтверждает наши измерения: температура некоторых частей «собора» выше ста градусов. Минуты переходят в часы, пора уже спускаться. Вода, наполняющая бутылку, убывает, и, кажется, с каждой минутой концентрация дезинфицирующего хлора в ней повышается.
Габриэль и наш приятель-мальчишка счастливы, что мы наконец вернулись. Когда после возвращения в лагерь они получают по пачке табаку, их настроение улучшается. В котелке кипит чай, к ужину печеные голуби, яйца, немного батата, на десерт банка мандаринового компота. Бетель[9], предложенный нам в уплату за компот, мы отвергаем.
Работа на склонах Ламингтона идет успешно, еще раз поднимаемся на «собор» и, проведя в лагере четыре дня, спускаемся в Кендату, чтобы уже оттуда совершать походы за образцами горных пород. По сравнению с подъемом на Ламингтон это просто туристские прогулки.
В день спуска с Ламингтона льет дождь. У наших носильщиков прибавилось груза, дорога стала скользкой, но все равно, конечно, вниз идем быстрее, чем шли в гору. Помощники наши даже что-то напевают. Мелодия грустная, но настроение у них веселое — улыбаются, иногда смеются. Где-то на середине дороги между лагерем и Кендатой они начинают кричать, сообщая о нашем приближении. Короткие возгласы — и вот уже слышны со всех сторон отклики. Мы возле первых полей, а до Кендаты ходу еще два с половиной часа. Сюда каждый день приходят женщины, обрабатывают землю и собирают урожай. Ждем несколько минут, и наша группа увеличивается еще на два человека. Позже приходят женщины с детьми. В Кендату мы возвращаемся длинной процессией из тридцати человек.
9