Тим, не мигая, смотрел на мерцающее пресс-папье.
— Здешнее течение идёт вдоль линии побережья: ты, вероятно, знаешь это. Никто не должен купаться в одиночку, но иногда такое впечатление складывается, будто все именно так и делают. У нас ежегодно пропадает с дюжину или около того. В четырёх-пяти случаях мы находим же их. И всё.
Пляжный коттедж выглядел заброшенным, когда он вернулся. Припарковав Триумф и войдя внутрь, он обнаружил по-прежнему горевшую керосинку; кофе выкипел до смолообразного состояния. Он вынес кофейник наружу, вытряхнул кофе, почистил кофейник пляжным песком и сполоснул солёной водой. Стоя по пояс в воде, он заметил, что корабль стал почти отчётливо различим, тогда как прежде, через окно коттеджа, был невидим. Отбросив кофейник обратно к берегу, он проплыл некоторое расстояние, но когда выпрямился в воде, корабль уже пропал.
Вернувшись и зайдя внутрь, он сварил свежий кофе и упаковал в чемодан Лисси её вещи. Покончив с этим, он снова поехал в город. Райан по-прежнему был в Вашингтоне, но Тим сказал о том, где находится, его секретарше.
— Просто на случай, если меня объявят пропавшим без вести, — пояснил он.
Она рассмеялась:
— Для плавания, должно быть, довольно прохладно.
— Мне нравится, — признался он ей. — Я хочу сделать ещё как минимум один долгий заплыв.
— Ладно, Тим. Передам ему, когда он позвонит. Хорошо провести время.
— Пожелай мне удачи, — попросил он и повесил трубку.
Он взял гамбургер и ещё кофе в Jack-in-the-Box[7] и вернулся к коттеджу, и долго шёл вдоль берега.
Он намеревался поспать этой ночью, но так и не сделал этого. Время от времени он вставал и выглядывал в окно, высматривая корабль, порой видимый при свете луны, порой — лишь тёмный призрак на фоне низкого ночного неба. С первыми лучами рассвета он надел плавки и зашёл в воду.
С милю или больше, насколько он мог оценить дистанцию, увидеть корабль не получалось. Затем тот внезапно оказался рядом: длинные, похожие на ноги водяного паука вёсла; дымовая труба, изрыгающая искры на фоне по-прежнему сумеречного неба; искры, что, казалось, становились новыми звёздами.
Тогда он поплыл быстрее, понимая, что сможет развернуться и спастись, если корабль исчезнет; понимая также, что утонет, если тот всего лишь отступит перед ним — отступит навсегда. Судно скрылось за кобальтовой волной, появилось вновь. Он рванул уже изо всех сил и, наконец, ухватился за скользкое от морской воды веретено весла — ему показалось, будто он коснулся живого существа. Внезапно он уже стоял на палубе, совершенно не помня, как там оказался.
По доскам шлёпали босые ступни, но он не видел никого из экипажа. На корме хлопал, развеваясь, тёмный флаг с надписями из незнакомых букв, и смутное воспоминание об экскурсии на военное судно, совершённой вместе с отцом много лет назад, заставило его коснуться лба. Раздался звук, который мог быть как смехом, так и чем-то иным. «Капитанская каюта тоже должна быть на корме», — подумал он и направился туда, держа равновесие, несмотря на дикую качку, и обнаружил дверь.
Внутри что-то чёрное сидело, сгорбившись, на помосте.
— Я пришёл за Лисси, — объявил Тим.
Ответа не последовало, но в воздухе повис вопрос. Почти не собираясь этого делать, он ответил на него:
— Я Тимоти Райан Нил, и я пришёл за Лисси. Верни её мне.
Свет, казалось, растворил тьму. На помосте, скрестив ноги, сидел тощий мужчина в твидовом костюме и посасывал длинную глиняную трубку.
— Ирландец, что ль? — спросил он.
— Американец, — ответил Тим.
— С таким-то имечком? Я те не верю. Где твои перья?
— Я хочу вернуть её, — повторил Тим.
— А ежли ты её не получишь?
— Тогда разнесу этот корабль на части. Тебе придётся меня либо убить, либо тоже взять в плен.
— Глаголешь аки истый сын своей родины, — отметил мужчина в твиде. Он чиркнул кухонной спичкой о подмётку сапога и зажёг свою трубку. — Садись, что ль. Мне не шибко-то по душе глазеть на тя так, задравши голову. Шею ломит из-за этого. Садись, и мы, глядишь, сможем заключить соглашение.
— Это безумие, — заявил Тим. — Всё это сплошное безумие.
— Так и есть, — согласился мужчина в твиде. — А будет ещё, ещё больше. Так что лучше крепись, Тим, мой мальчик. А щас садись.
Позади Тима, на том месте, где была дверь, стоял крепкий деревянный стул. Он сел.
7