Как-то раз Джейк предложил мне отдохнуть от бургеров и пообедать с ним за его счет.
– От бургеров? – переспросила я.
– Да, здесь всегда пахнет бургерами, – ответил он.
Был ли это запах Человечка?
За кростини[32] с мясом краба и салатом с эндивием[33], за филе лосося и кусочками копченой камбалы мы с Джейком Джексоном вели разговор. Он расспрашивал меня о моей жизни, о городе, в котором я выросла, об игорных делах моего отца, о моей матери, которая погибла в аварии, когда я была маленькой. Мы не обсуждали мою работу, но обсуждали его работу. Джейк объяснил, что работа ведущего – лишь ступень к более важным и интересным вещам. Конечно же, он был признателен за это место – по сути, он перенял его у пожилого ведущего, который, к несчастью, сделался слишком стар для такого бизнеса. Джейк Джексон сказал мне, что самое важное в его жизни – то, что он верит в любовь, любовь дает ему надежду, и он надеется жениться снова. Величайшей трагедией его жизни было то, что в первый раз это не сработало.
– Экий манипулятор, – хмыкает Руби.
– Ты так думаешь? – спрашивает Уилл.
– Да, – отвечают все.
– Он «верит в любовь»? – продолжает Руби, закатывая глаза. – Кто вообще такое говорит? Я совершенно уверена, что он просто верил в реабилитацию своего имиджа. Вроде как старался изо всех сил, если хотите знать мое мнение. – Она смотрит на Рэйну. – Извини, конечно, но разве это не так?
– Но он также в каком-то смысле милый, так? – говорит Эшли. – Он типа как кивает тебе, как будто ты имеешь значение? А когда он перестает кивать, ты задумываешься, что ты сделала не так, и очень хочешь стать важной снова?
– Звучит здраво, – соглашается Руби.
– Знаете, а ведь его заменили, – говорит Рэйна.
– ЧТО?! – восклицает Эшли. – Не. Может. Быть. Как ведущего «Избранницы»?
Рэйна кивает.
– Сменили на более молодого. Он не очень хорошо это воспринял. Полагаю, сейчас мы оба в кризисе. Моей жизнью была моя дочь, его жизнью было это шоу.
– Может быть, ты тоже можешь заменить его на более молодого, – предлагает Руби.
– Я никогда не понимала, почему СМИ уделяют Джейку Джексону так много внимания, – говорит Бернис.
– В начале всего этого Джейк был другим – энергичным и полным надежд, – объясняет Рэйна. – Или, может быть, это я… может быть, я была другой. – Она делает паузу. – Мне кажется, есть еще одна причина, почему он нравится людям. Произошел несчастный случай…
Уилл подается вперед.
– Случай, который СМИ никогда не раскрывали полностью; его не мог понять даже сам Джейк. В конце концов пресс-агент Джейка использовала этот случай, чтобы выставить его в положительном свете. Большинство людей даже не помнят об этом случае, но мне кажется, что этот свет так и не угас.
– О-о-о, – тянет Эшли. – И что случилось? Имело ли это какое-то отношение к… Мне кажется, я что-то слышала. Типа как он проявил себя героем.
– Мы еще дойдем до этого, – обещает Рэйна.
Я всегда пересказывала Человечку новости, которые узнавала за обедами с Джейком. Как-то раз я сообщила – быть может, немного мечтательно – о том, что Джейк Джексон «действительно верит в любовь». В то утро Человечек пришел мрачный, одетый в свой средневеково-ярмарочный наряд. Я не видела его лицо за монитором, только палец, крутящий колесико мыши с такой яростью, что я была уверена: на самом деле он не работает.
– Послушай, – сказала я. – Возможно ли, что я, ну, понимаешь, нравлюсь ему?
– Конечно, ты ему нравишься, – резко ответил Человечек.
– Я имею в виду, когда мужчине нравится такая девушка, как я…
– Такая девушка, как ты? – повторил он. К тому времени, как я поняла свою ошибку, было уже слишком поздно, его кулак врезался в стол с такой силой, что дерево треснуло с громовым звуком. Казалось невозможным, что в таком крохотном теле может таиться такая мощь. Я сжалась в своем кресле. Его рука стала ярко-розовой в том месте, где ударилась о стол. Я боялась, что он сломал себе кость.
– Извини.
В комнате было тихо. Человечек выглянул из-за монитора. Лицо его было в розовых пятнах, огромные глаза – мокрыми от слез.
– Нет, это я должен извиняться, – произнес он. – Я считаю, что ты настолько красива, что тебе приходится отсеивать людей. – Он попытался улыбнуться. – А я настолько уродлив, что мне приходится внедряться в их круг.
– Послушай, – сказала я, – таких, как я, – десять на дюжину. А таких, как ты, больше нет.
– Ты знаешь, как люди называют меня? – спросил он. – Урод. Мартышка. Фрик-шоу. Лопоухий. Циркач. Попрыгунчик.
– Скажи людям свое настоящее имя, – предложила я. – Тогда тебя будут называть им.