Глава 3
Досадно вернуться домой с пустыми руками, не найдя за целый день ни одного веского мнения или точного факта. Женщины бедней мужчин, почему – неизвестно. Так не лучше ли оставить мои поиски истины и поберечь голову от потока мнений, горячих, как лава, и мутных, как застойная вода? Задернуть шторы, сосредоточиться, зажечь лампу, уточнить вопрос и спросить у историка, которого интересуют факты, а не мнения,– в каких условиях жили англичанки, скажем, в Елизаветинскую эпоху?29
Удивительная загадка, почему у них слова не вырвалось при том исключительном состоянии литературы, когда, кажется, каждый второй мужчина мог сложить песню или сонет. В каких же условиях они жили? – задалась я вопросом, ибо литература, плод воображения, не возникает с непреложностью научной истины. Литература словно паутина – пусть легче легкого, но привязана к жизни, ко всем ее четырем углам. Порой связь едва ощутима: например, пьесы Шекспира, кажется, держатся сами собой. Когда же нить идет вкось, цепляется, рвется, вспоминаешь, что сотканы эти паутины не на облаках бестелесными созданиями, а выстраданы людьми и привязаны к грубой прозе: здоровью, деньгам, жилью.
Я подошла к полке с книгами по истории и взяла «Историю Англии» профессора Тревельяна30. Отыскиваю в оглавлении «Положение женщины» и открываю указанные страницы. «Считалось,– цитирую,– что муж вправе бить свою жену, и этим правом пользовались без стеснения». «Собственно, то же наказание,– продолжает автор,– ожидало и дочь, если она отказывалась выйти замуж по воле родителей. Как правило, ее запирали, били и таскали за волосы, и это никого не ужасало. Брак был вопросом семейной выгоды, а не личной симпатии, особенно в высших, „рыцарских“, слоях общества…Помолвки часто заключались между младенцами, а браки – между детьми». Так было в 1470-е годы, уже после Чосера. Следующая справка о положении женщины дается лишь спустя два столетия. «Выбор супруга по-прежнему остается привилегией женщин высшего и среднего сословия, и по-прежнему супруг – это бог и господин, по крайней мере в рамках общепринятого и дозволенного в обществе». «Но даже и в этих условиях,– заключает профессор,– женщины не страдают бесхарактерностью и безликостью; взять хотя бы героинь Шекспира или реальные лица из мемуаров семнадцатого века, скажем семейство Верни или Хатчинсон»31. Конечно, если приглядеться, Клеопатра – женщина с характером, леди Макбет умела добиваться своего, да и в Розалинде была своя девичья прелесть. Профессор Тревельян сказал лишь правду, заметив, что шекспировские героини не лишены ума и не страдают бесхарактерностью и безликостью. Неисторик пошел бы еще дальше и заявил, что у поэтов всех времен женщины горят как маяки: Клитемнестра, Антигона, Клеопатра, леди Макбет, Федра, Крессида, Розалинда, Дездемона, герцогиня Мальфи32 – у драматургов; у прозаиков: Милламант, Кларисса, Бекки Шарп, Анна Каренина, Эмма Бовари, госпожа де Германт33 – не счесть имен, и никто «не страдает бесхарактерностью и безликостью». Если бы женщина существовала только в литературе, созданной мужчинами, ее, наверное, приняли бы за страшно важную персону, многогранную личность: возвышенную и низкую, блестящую и жалкую, бесконечно прекрасную и крайне уродливую, во всех отношениях ровню мужчине и даже более значительную, чем он, как считают некоторые[6]. Но это в литературе. А в жизни, констатирует профессор Тревельян, женщину запирали, били и таскали за волосы.
6
«Вообще загадочный и необъяснимый факт, почему в Древних Афинах, где положение женщин мало чем отличалось от положения восточных рабынь или наложниц, театр сумел создать неповторимые женские образы Клитемнестры, Кассандры, Атоссы34, Антигоны, Федры, Медеи и других героинь, безраздельно царящих в пьесах „женоненавистника“ Еврипида. Этот парадокс – когда женщина на сцене играет равную или ведущую роль по отношению к мужчине, а в действительности не может выйти одна на улицу – нигде не получил удовлетворительного объяснения. Это преобладание есть и в современной драме. Во всяком случае, у Шекспира (и в равной степени у Уэбстера, но никак не у Марло или Джонсона) ведущая роль, инициатива принадлежит именно женщине, начиная от Розалинды и кончая леди Макбет. Картина повторяется у Расина: шесть его трагедий названы именами героинь, и разве кто-то из его героев мог бы стать достойным соперником Гермионы, Андромахи, Береники, Роксаны, Федры, Аталии?35 И снова у Ибсена: кто из его мужчин сравним с Сольвейг, Норой, Геддой, Хильдой Вангель, Ребеккой Вест?36» – Люкас Ф. Л. Трагедия, с. 114–115.