Так рейхсвер республики еще в процессе своего возникновения оказался авангардом врагов республики в борьбе за ликвидацию всех тех уступок, которые правящие классы были вынуждены сделать трудящимся во время революции. Не удивительно, что наиболее контрреволюционные силы армии с самого начала только и по мышляли о том, как можно скорее покончить с республикой, и всеми средствами готовились к решающему удару по государству «ноябрьских преступников», как они называли ее сторонников.
Эта подготовка включала, в частности, и враждебную революции пропаганду, которая по их замыслам должна была учитывать склад характера и повседневные заботы рядового состава, а следовательно, — если она хотела быть действенной — строиться на надежной информации о настроениях в казармах. Сбору такой информации служили также «курсы гражданского мышления», опекавшиеся начальником разведки мюнхенского окружного командования рейхсвера капитаном Карлом Майром. Там рейхсверовских доносчиков учили не только выявлять тех солдат, которые с симпатией относились к рабочему движению или к революционным лозунгам, но и специально затевать провокационные споры на актуальные политические темы. Их накачивали всяческими «аргументами» для словесных баталий по вопросам текущей политики, а сверх того, обучали дешевым риторическим приемам, умению хлестко отвечать на реплики и тому подобным демагогическим методам обработки солдатских масс.
В центре политического «обучения» этих шпиков и провокаторов стоял Версальский мирный договор, в связи с предстоявшим подписанием которого разгорались бурные страсти. Большинство народа и почти все военнослужащие воспринимали его как чудовищную несправедливость. Реакционная военщина, в первую очередь несшая вину за развязывание Германией первой мировой войны, стремилась перевалить ответственность за этот договор на республиканское правительство.
Эта тема наилучшим образом годилась для разжигания в казармах у тех, кто годами выносил на себе тяготы и кошмар окопной жизни, чувства ненависти к «дезертирам» и «тыловым крысам», которые будто бы нанесли «удар кинжалом в спину непобежденной армии», а теперь создали новое государство. Расчет был на то, чтобы вновь пробудить восхищение былым «военным величием» Германии, уже совсем поблекшим к концу войны.
Лекции на курсах читали кайзеровские университетские профессора. Они разрисовывали героическими красками германскую историю, превозносили грабительский Брестский договор с Советской Россией, восхваляли колониальную политику, проповедовали милитаристскую «закалку молодежи», а также обличали «преступность» забастовок, «аморальность» бунта и порочность возмущения богоугодным строем.
Опираясь на те понятия и взгляды, которые были внушены им школой и «патриотическим обучением» на фронте, огрубелых солдат рейхсвера и наемников-«фрайкоровцев»[2] идеологически настраивали на граж-данскую войну внутри страны и па якобы предстоящий в недалеком будущем реванш с целью отомстить «заклятому врагу».
Здесь оперировали броскими фразами о тупой массе, нс способной на героизм, о «размягчении» народа демократией, о продажности социалистических вождей, об «азиатском призраке большевизма», об измене германству вездесущих евреев, об изначально предопределенном триумфе нордической расы господ над окружающим миром. Все это преподносилось на псевдонаучной основе так называемого социал-дарвинизма, фальсифицировавшего учение выдающегося естествоиспытателя Чарлза Дарвина: ведь он, как известно, открыл законы биологического, а отнюдь не общественного развития.
Гитлер еще в довоенные годы восторгался кайзеровской романтикой и вагнеровским расистским культом германства. Испытывая присущий мелкой буржуазии страх падения в «низшие» общественные слои, он проклинал любые социалистические побуждения, восхищался успехами воинствующе-шовинистского антисемитизма, проповедовавшегося бывшим обер-бургомистром Вены Карлом Лютером, «глотал» пангерманско-антиславянские грошовые брошюры и коллекционировал помойные трактаты одержимого сексуальной патологией антисемита Ланца фон Либенфельза.
Можно с уверенностью считать, что Гитлер мало чем отличался от прочих платных доносчиков и агитаторов. Он научился жонглировать громкими словами и пользоваться всеми приемами дешевой антисоциалистическо-шовинистской пропаганды. При каждом удобном случае он пускал в ход антисемитизм, к которому беспрестанно прибегали и все другие реакционные элементы. Ведь антисемитизм служил в известной степени тем «чудодейственным» аргументом, которым можно было «обосновывать» противоречившие здравому смыслу и логике «теории», а также объяснять поражение Германии в войне. Он предназначался для того, чтобы внушать немцам бредовые взгляды расизма, преподносить, а в случае необходимости и оправдывать насилие над другими народами, их порабощение и истребление как дело высоконравственное и справедливое.
В своей подготовке к разгрому рабочего движения и к свержению Веймарской республики мюнхенский центр рейхсвера, естественно, рассчитывал не только на подчиненные ему войска, но и на широкую сеть всевозможных правоэкстремистских групп, ферайнов (объединений) и тому подобных образований, которые создавались в виде военизированных союзов и имели с рейхсвером многообразные взаимосвязи. Поэтому капитан Майр и его сотрудники засылали туда своих осведомителей и агитаторов, круг деятельности которых стал охватывать также полувоенную и гражданско-политическую сферу. Она включала в себя сотни праворадикальных организаций и групп.
Националистические союзы и группы, объединявшиеся понятием «фёлькиш»[3], стали появляться как грибы после дождя уже в начале империалистической эры. Еще большее число их возникло во время и непосредственно после Ноябрьской революции, когда традиционные консервативные партии обанкротились и потеряли свою притягательную силу, а в водоворот политических событий втягивались все новые и новые мелкие буржуа и лишившиеся классовых корней одиночки из всех слоев общества.
Наиболее густо эти реакционные организации проросли в Баварии, где противоречие между обладавшим большими традициями революционным рабочим классом Мюнхена — столицы этой земли — и частично весьма антиавторитарно настроенной интеллигенцией, с одной стороны, и воспитанным в строго католическом духе сельским населением — с другой, проявлялось особенно резко.
Здесь после подавления Баварской советской республики творил свои кровавые оргии антикоммунизм. К тому же здесь имелся сильный сепаратистский компонент контрреволюции. Только в одном Мюнхене вокруг самозваных «фюреров» порой группировалось свыше 50 всевозможных союзов, партий, клубов, организаций «самообороны», ферайнов, орденов, «добровольческих корпусов», псевдосоветов и обществ, украшавших себя такими пышными названиями, как «Железный кулак», «Старый германский флаг», «Кольцо Зигфрида», «Германо-фёлькишский союз обороны и наступления» и т. п.
Некоторые из них (например, вернувшаяся из Прибалтики после боев на стороне контрреволюции бригада Эрхарда) уже тогда начертали на своих знаменах свастику. Все они участвовали в белом терроре, расправлялись с прогрессивными политическими деятелями и идеями, прибегая и к клевете, наперебой предлагали свою собственную стратегию уничтожения марксизма и всякие панацеи самого извращенного характера. Все они грызлись между собой, то сливались во всевозможные объединения, то опять раскалывались, исчезали и появлялись вновь.
Среди праворадикальных организаций и группок с их пестрыми вывесками имелись и такие, которые наряду с националистической «фёлькишской», т. е. шовинистической, или христианской фразеологией прибегали и к псевдосоциалистической демагогии.
Так, австрийский антисемит Георг фон Шёнерер еще до первой мировой войны создал в Северочешско-Морав-ском промышленном районе партию, оперировавшую понятием «народный социализм» в духе ультранационалистических идей. С мая 1918 г. она стала именовать себя «Национал-социалистской рабочей партией».
2
Так именовались участники «добровольческих» контрреволюционных формирований (от нем. das Freikorps).
3
Völkisch (от нем. das Volk — народ) — народный, народнический в ультранационалистическом и крайне шовинистическом смысле слова; излюбленный термин нацистской идеологии и пропаганды, отразившийся также в названии центрального органа фашистской партии «Фёлькишер беобахтер» («Народнический наблюдатель»).