Совестно сделалось парню, пожалел душу христианскую; сказал своим родителям, те к попу — и дело живо устроилось.
Ночью жених с родителями подъехали к бане, сарафан, рубашку и одежду для невесты прихватили; из предбанья крикнул:
— Выходи!
В ответ слышит:
— Дайте мне рубашку и одежду.
Подали.
Скорешенько оделась и вышла девушка. Красоты неописанной, поздоровалась с родителями и женихом. Сейчас же в сани, на село, а утром обвенчались — крещеная она была, так что без всякой задержки обкрутил поп. И такая молодица оказалась, что всем на удивление и парням на зависть.
О масляной молодые ездят к тещам на блины. Жена Федору говорит:
— Запрягай коня, поедем блины есть.
Муж поусомнился:
— Куда ехать? В баню, что ли?
— Правду тебе говорю, — настаивает молодая.
Федюха запряг буланого, и покатились с женою на блины.
— Куда править-то?
— А куда лошадка побежит, туда нам и надо ехать.
Часа через два приехали в чужое село, и лошадка сама приворотила к воротам попова дома, откуда на улицу блажной крик ребенка слышался.
— Здесь нам и блины будут, — промолвила молодая.
Сперва сама вошла в покои, а погодя и Федор вошел: как раз к блинам подоспели. Поп с маткой приветили молодых, за блины посадили, все как следует, по-хорошему. А из другой горницы ребенок кричит, дурно кричит; блажно таково.
Молодая полюбопытствовала:
— Что, мол, младенец-то у вас шибко плачет?— А уж такая она у нас сроду, — отвечает попадья.— Семнадцатый год живет — ничего не есть и не есть, а только все плачет да верещит. Одно всего и есть дате, да вот такое незадачливое уродилось.
Поели блинов. Молодая и говорит:
— Дозвольте мне дите ваше успокоить?
Вынула из зыбки младенца, взяла на руки и начала с ним ходить по горнице, где поп с маткой сидели; а ребенок так и верещит, ячит блажью.
— Положь его, — молвила попадья, — не уймется.
Молодая подошла к передней стене, да как кинет младенца о печь.
— Ай, что ты это? — вскрикнула попадья, — ан ребенок уж смолк, и на полу вместо младенца валяется чурка.
— Вот кто у вас кричал! — сказала молодая. — А настоящая-то, живая дочь перед вами стоит.
Тут все дело и разъяснилось: матка-то, когда ребенку год минуло, прокляла дочку, что та спать ей не давала, титьки просила.
Большое благополучие через это Федор получил: поп-то бездетный был, так все деньги дочери оставил. И сейчас они живут, первый дом ихний в деревне, хлеба девать некуда, полон двор всякой скотины.
САГА О ЧАСОВОМ[77]
ЭТО там была королева заклятая в городе Кирмане, в Саратовской области (в старину область была, теперь губерния). Был король и отъехал на долгое время, и назначенное место было род крепости строенье. Дочь его, королевна, не в том месте, в непоказанном, начала строить; издержала казны много, злата, не счетом, а фурами воловыми. Отец ее за то проклят, и она находилась в крепости, в валу, в середине. Через каждые семь лет она выходит в человеческом образе.
Стоял егерский полк (я там служил) в карауле, стал часовой на часы. Близ глухой полночи выходит она в образе человечьем, говорит ему:
— Часовой, не бойся меня!
Часовой не убоялся, подходит к ней.
— Как сменишься, — говорит, — с часов, поди на базар, купи мне крест!
Часовой говорит ей:
— У меня денег нет!
Она вынула, дала ему денег. Она и говорит ему:
— Смотри, не сказывай, что видел и что слышал!
Часовой поутру пошел на базар, купил ей крест, стал на вторую ночь на то же место, в самое то же время. Выходит она, говорит:
— Что, часовой, купил крест?
— Купил!
— Станови свое ружье, иди со мной!
— Как же я, сударыня, оставлю? Нас начальство накажет!
Она говорит:
— Не бойся, начальники все там будут, куда ты пойдешь, там всех увидишь!
Пошла она в крепостной подвал, часовой за нею. Она ему говорит:
— Что я тебе дам, возьми. Будут тебя начальники, генералы стращать, не бойся никого: будет огонь и вода, не бойся ничего. Только иди за мною и вон выйдешь, не говори, пока я не заговорю!
Взошли они в подвал, увидал часовой ротного командира, корпусного; стращают его, говорят, что "мы тебя сквозь строй прогоним!" Он промолчал, с обеих стен пламя огненное на него пышет. Прошел он огонь, потом река, ветер и волны. Прошел он воду. Она ему показала пальцем взять шкатулку. Выходят из подвала, подходят к главной абвахье (гауптвахте). В сошках ружья, ходит часовой. Часовой их не видит. Приходят к крепостным воротам, ворота отворены. За крепостью через канавы большой мост. Вдруг пошли по мосту: на конце моста нечистые духи сорвали башмак с нее. Он только сказал:
— Сударыня, башмак потеряли!