В июне 1948 года между оккупационными властями западных держав и Советского Союза состоялся обмен мнениями по поводу сепаратного проведения в западных зонах денежной реформы. В письме от 20 июня 1948 года начальнику британской военной администрации генералу Робертсону маршал Соколовский упрекнул его, что в Карлсхорсте получено официальное уведомление о денежной реформе 18 июня лишь за несколько часов до ее проведения. Он не согласился с утверждением Робертсона о том, что проведение денежной реформы было вызвано плохим состоянием экономики в британской зоне. Соколовский напомнил, что в Контрольном совете был согласован принцип проведения общегерманской денежной реформы и предупредил, что меры западных держав вынуждают СВАГ оградить интересы немецкого населения и экономики в советской зоне. Вместе с тем Соколовский выразил удовлетворение заверением Робертсона в том, что британский сектор Берлина остается вне сферы действия денежной реформы.
В ответном письме от 21 июня 1948 года Робертсон высказал несогласие с утверждением Соколовского, будто Большой Берлин является частью советской зоны. Соглашение о Берлине, сообщил он, имеет самостоятельный характер, по которому все имеют одинаковые права. На следующий день Соколовский сообщил Робертсону о своем решении провести денежную реформу в советской зоне и в Большом Берлине и выразил надежду, что власти британского сектора города не будут создавать трудностей. 19 июня 1948 года, на следующий день после проведения денежной реформы в западных зонах, советские власти с целью защиты советской зоны на демаркационной линии приняли меры по временному ограничению передвижения немецкого населения. Эти меры вызвали протест западных держав. Робертсон, например, заявил, что эти меры рассчитаны на защиту валюты. В связи с окончанием обмена старых денежных знаков в советской зоне на новые СВАГ 29 июня распорядилась возобновить передвижение немецкого населения[347].
Разумеется, меры советских властей имели не только экономическую подоплеку. Они не могли бы быть приняты, если бы существовали нормальные политические взаимоотношения между западными державами и Советским Союзом и если бы им удалось прийти к единому пониманию политики в отношении Германии. Вместе с тем, эти меры порождали новые шаги к обострению разногласий между бывшими союзниками и создавали новые трудности в решении германского вопроса.
Экономические, а, стало быть, и политические последствия денежной реформы, осуществленной тогда в обеих частях разделенной Германии, были далеко неодинаковыми. Если в западных зонах после ее проведения условия жизни населения заметно улучшились и началось знаменитое экономическое чудо, то в советской зоне немцы по-прежнему испытывали острую нужду в продовольственном снабжении и в промышленных товарах. Личных автомашин в то время не было вообще, а в западных зонах их тоже насчитывалось немного. Однако было заметно, что с каждым последующим годом положение резко менялось в пользу западных зон. Так, в 1950 году на 50 млн. западных немцев приходилось более 219 тысяч автомашин, а в ГДР на 18 млн. населения — всего 7 200 автомашин.
Естественное раздражение у руководителей западных держав вызывало развитие «социалистических тенденций» в общественной жизни советской зоны, активно поощряемых со стороны Советской военной администрации. Они не всегда безосновательно усматривали в них нарушения Потсдамских договоренностей. Полковник Тюльпанов рассказал об одной из встреч с офицером Управления информации американской военной администрации в Германии. Во время подготовки народных конгрессов этот офицер заявил: «Усилия Ваши и Ульбрихта с народным конгрессом ни к чему не приведут. Хотя вы и обладаете сейчас атомной бомбой, но мы никогда не допустим, чтобы в Европе существовала социалистическая Германия или какая-либо ее часть». Далее Тюльпанов вспоминает, что когда он доложил об этом разговоре тогдашнему Главноначальствующему СВАГ генералу В.И. Чуйкову, то его комментарий был кратким, но довольно четким»[348].
Мера СВАГ по ограничению поступления в советскую зону печатных изданий из западных зон в августе 1948 года также вызывала протест союзных военных администраций. В частности, в письме генерала Хейса генералу Дратвину от 18 августа 1948 года утверждалось, что эта мера представляет собой нарушение Потсдамских соглашений и возрождает систему контроля, которая в Германии существовала на протяжении 12 лет[349].
В 1948 году обострилась обстановка вокруг проблемы о возвращении советских детей, находившихся в различных детских учреждениях западных зон. Советские власти настаивали на немедленном розыске и возвращении всех детей. Западные представители требовали веских доказательств того, что родители этих детей действительно являются советскими гражданами.