В результате вышеназванных решений Советского Союза потребность в существовании Управления репараций СССР в Германии и Управления советским имуществом отпала и с 1 января 1954 года они были расформированы.
Таким образом, после восьмилетнего существования на территории Восточной Германии (ГДР) советского управления и контроля как следствия капитуляции Германии, в августе 1954 года советское правительство приняло решение «отменить все приказы и распоряжения, которые были изданы Советской военной администрацией и Советской контрольной комиссией в Германии с 1945 по 1953 год по вопросам, касающимся политической, экономической и культурной жизни Германской Демократической Республики».
Какую же оценку советской репарационной программе в Германии, три десятилетия спустя после войны давал один из ее авторов — В.М. Молотов? — «После войны мы брали репарации, но это мелочь. Государство-то колоссальное у нас. Потом эти репарации были на старом оборудовании, само оборудование устарело. А другого выхода не было. Это некоторое небольшое облегчение тоже надо было использовать. Но опять-таки, вырывая себе кое-что, с чем надо было считаться? Мы же потихоньку создавали ГДР, нашу же Германию. Если бы мы вытащили оттуда все, как бы на нас народ ее смотрел? Западной Германии помогали американцы, англичане и французы. А мы ведь тащили у тех немцев, которые с нами хотели работать. Это надо было очень осторожно делать. Много мы тут не доработали. Но это тоже помогало. Надо было сказать, что немцы обновили свой фонд, перевели на новую технику, мы тогда у себя это сразу сделать не могли. Но некоторую часть оборудования отправили в Китай»[206].
Приведенное признание Молотова вызывает, по крайней мере, три замечания. Во-первых, Молотов лукавил, заявляя, что репарации это — «мелочь». На самом же деле репарации не только содействовали восстановлению разрушенного хозяйства СССР, но и послужили толчком к техническому прогрессу в советской промышленности. Неправ Молотов и в своем утверждении, будто репарационное оборудование было устаревшим. В значительной своей части оно было на уровне того времени. Во-вторых, заслуживает внимания признание Молотова о том, что западные державы активно помогали восстановлению Западной Германии. Отказ США и Англии от своей доли репараций из Германии вполне объясним, и, в-третьих, не всем советским гражданам тогда было известно, что частью своих репараций Советский Союз делился с Китаем. А может быть и еще с какими-либо «братскими странами».
Чтобы усомниться в высказывании Молотова, пытавшегося явно недооценить значение репарационных поставок для народного хозяйства Советского Союза, достаточно вспомнить следующие данные. В 1940 году в нашей промышленности станочный парк составлял 710 тысяч единиц. В годы оккупации было расхищено и погибло 175 тысяч станков, остальные морально устарели и физически износились. Если кроме того учесть, что в 1943 году было изготовлено еще 14 тысяч станков, а в 1944 году запланировано изготовить 21 тысячу станков, то в 1945 году наш станочный парк, по расчетам доктора исторических наук А.Ваксера, не мог превышать 570–580 тысяч штук. Но в действительности же в этом году, как указывала наша официальная статистика, в советской промышленности насчитывалось 928 тысяч станков, то есть почти вдвое больше, чем предполагалось иметь, исходя из возможностей нашей станкостроительной промышленности и поставок союзников.
Подобная чудо-тенденция сохранялась и в последующие четыре-пять лет. В 1946–1950 гг. было выпущено отечественной промышленностью 290,7 тысяч станков и, несмотря на это, к началу 1951 года станочный парк СССР вдруг составил 1.507 тысяч штук[207]. За счет чего-же произошел столь стремительный рост? Приведенные данные показывают, что только отечественными мощностями достичь такого роста было невозможно. Остается допустить, что в этом сыграли свою роль репарации из побежденных стран и прежде всего из Германии.