В феврале 1947 года в советской зоне оккупации Германии внутренние войска были сокращены и состояли из следующих частей: 38-го краснознаменного ордена Суворова полка, 83-го стрелкового краснознаменного полка, 92-го стрелкового карпатского краснознаменного полка, 105-го стрелкового рижского краснознаменного полка и 157-го стрелкового краснознаменного ордена А.Невского полка[221]. По данным командования ВВ МГБ в Германии за первые восемь месяцев 1947 года было задержано (по принятой в этих войсках классификации): агентов иностранных разведок — 36, диверсантов и террористов — 43, бандитов — 25, активистов нацистской партии — 81, изменников родины — 56, дезертиров — 23, грабителей и насильников — 23, незаконно хранивших оружие — 173, нарушивших границу зон — 878, нарушивших режим оккупации — 24, советских граждан, уклонявшихся от выезда в СССР, — 4, нарушителей общественного порядка — 187, лиц без документов — 2.368 человек. Итого — 3.927 человек. Одновременно за этот же период войсками было отконвоировано в СССР 98.938 немецких заключенных.
Задержанные, как правило, не подвергались судебному разбирательству. Но если были осуждены через военный трибунал, то судебные заседания в нарушение общепринятой практики проходили на русском языке, без участия защитников, и мера наказания обычно определялась на срок от 15 до 25 лет. Смертная казнь определялась в соответствии с указом Президиума Верховного Совета СССР, принятым в январе 1950 года. Для временного содержания интернированных на территории зоны советские лагеря были созданы в следующих городах: Бауцене (июнь 1945 г. — март 1950 г.), Бухенвальде (около г. Веймара) (август 1945 г. — февраль 1950 г.), форте Цинна у Торгау (сентябрь 1945-го — май 1946-го), Франкфурте-на-Одере (май 1945 г. — сентябрь 1947 г.), Мюльберге (сентябрь 1945 г. — ноябрь 1948 г.), Заксенхаузене (август 1945 г. — февраль 1950 г.) и до десяти лагерей в других городах.
В связи с сокращением внутренних войск МГБ, охранявших спецлагеря, в которых находились бывшие нацисты, военные преступники, уголовники, возникла проблема их дальнейшей охраны, поскольку количество заключенных не уменьшилось, а увеличилось. Так, например, командир 38-го стрелкового полка полковник Павлов 6 июня 1947 докладывал начальнику внутренних войск МГБ в Германии генерал-майору В.И. Кузнецову, что после расформирования некоторых спецлагерей, численность «спецконтингента» в действующих лагерях значительно возросла. В частности, в спецлагере № 1 (г. Мюльберг) вместо прежних шести тысяч заключенных стало 13.340, в лагере № 2 (Бухенвальд) — с 15 тысяч до 18 тысяч, в лагере 4 (г. Баутцен) — с пяти тысяч до — 6080, в лагере № 10 (г. Торгау) с тысячи — до 1900 человек. Командир полка жаловался, что его часть, насчитывающая 1232 чел., не в состоянии справиться с охраной многих лагерей, тюрем, отделений МГБ в провинциях и других объектов[222].
Оценивая оперативную обстановку в советской зоне за первое полугодие 1947 года, командование ВВ МГБ в Германии считало, что «работа органов СВАГ создала благоприятные условия для укрепления демократических органов немецкого самоуправления, очистке органов и учреждений от фашистского элемента, усилило влияние СЕПГ — в провинциях она добилась серьезной победы на коммунальных выборах и закрепила блок антифашистских партий»[223].
Приведенная командованием ВВ МГБ оценка своей собственной деятельности в Германии страдает, на наш взгляд, односторонностью. Данные о количестве задержанных немцев действительно внушительны. Но по ним трудно установить, сколько же из них по решению судов действительно являлись фашистскими террористами, диверсантами или агентами иностранных разведок. Практика работы этих органов в прошлом и в последующем свидетельствовала, что разница между этими величинами нередко была значительной.
Поэтому в сентябре-ноябре 1947 года руководители МГБ направили Сталину и Молотову несколько записок с предложением ускорить рассмотрение дел содержавшихся в лагерях и тюрьмах советской зоны оккупации немцев с тем, чтобы хронических больных и стариков, в отношении которых нет достаточных оснований для предания суду, вообще освободить. Конкретно было рекомендовано освободить не более 20 тысяч из 60.580 немцев, на которых нет данных о преступной деятельности, а также стариков, женщин с детьми, подростков, инвалидов и тяжело больных[224].