Очень часто мне казалось, что я персонаж комедийного сериала. Только здесь не было зрителей и смеха за кадром. Потому что никто не понимал моих шуток. Возьмите, например, случай, который произошел в отделе моды после одного телефонного звонка:
Пиппи [Элизабет]. Это люди Алека Болдуина. Они хотели узнать, не сможете ли вы пойти с ним на бал в институте костюмов на следующей неделе?
Я. Люди Алека Болдуина? Это что, совещание по селекторной связи?
Пиппи. Извини, что?
Я представлял себе, что в «Вэнити фэр» будут работать современные последователи Дороти Паркер, Роберта Бенчли и Эдмунда Уилсона, которые в прошлом сотрудничали с этим журналом. И наивно полагал, что их обрадует моя непочтительность и после работы они пригласят меня в свои излюбленные забегаловки, где между глотками мартини мы будем перебрасываться шутками и остротами. На самом же деле они воспринимали меня как ошибку, как человека, которому нет места среди них.
Сотрудники журнала не глупые люди. Наоборот, они отличаются довольно острым умом. Но они до унылого благоразумны. Авторы журнала вовсе не разочарованные романисты и драматурги, которые считают, что забрели сюда en route[134] к своим главным творениям. Напротив, они воспринимают себя как успешных журналистов. Даже те, кто занимается проверкой фактов и гораздо смышленее и образованнее начальников, вполне довольны своим положением. Ежедневно наблюдая с благодушной улыбкой за сотрудниками журнала, пока они занимаются своими делами, я часто задавался вопросом, почему эти умудренные жизнью люди вкладывают столько сил ради создания высококачественного таблоида. Как им удается сохранить рассудок, придумывая заголовок для обложки, подобный этому: «Джемима[135] и Имран:[136] Самый рискованный брак пары из пакистанского Камелота». Они что, принимают прозак?[137]
Разумеется, имелись здесь и свои исключения из правил. Среди пишущих редакторов «Вэнити фэр» было немало прекрасных авторов, для которых номинировать кого-нибудь для «Зала Славы» журнала — ежемесячное подношение очередным благодетелям человечества — не является вершиной карьеры. В частности, я говорю о двоих ведущих первых полос: Джеймсе Уолкотте и Кристофере Хитченсе. Они похожи на дерзких учеников в школе, из которых Джим бросался остротами с задних рядов, а Хитч возглавлял кампанию за курение в комнате отдыха шестого класса. Помню, как однажды я столкнулся в коридоре с Хитчем. Он выглядел слегка помятым, будто только что вылез из постели, поэтому я спросил, как он себя чувствует. «Еще слишком рано об этом судить», — ответил он. Стоит ли говорить, что к тому времени был уже глубокий полдень.
Хитч стал единственным автором «Вэнити фэр», с которым мне в конце концов удалось напиться. И заметьте, он тоже британец. На смену нью-йоркскому журналисту из прошлого, бесшабашному разнорабочему, стоящему «где-то между шлюхой и барменом»,[138] пришел прилизанный и трезвый карьерист с летним домиком в Хэмптонсе. Если у него и возникали сомнения относительно своего места в «пищевой цепочке» Манхэттена, то не из-за неуверенности в своем праве на него, а из-за «проблемы с руководством», то есть ничего серьезного, чего бы не исправил недолгий поход к психотерапевту. Все качества, которые ассоциировались у меня с репортерами газет «Ну-Йока»[139] — бунтарство, независимый ум, симпатия к неудачникам, — сменили их полные противоположности. Какая бы романтика ни окутывала раньше эту профессию, сегодня она развеялась окончательно. Те, кто раньше в Нью-Йорке думал о себе как о «нас», теперь стали «ими».
В результате я с каждым днем все больше чувствовал себя чужаком. Иногда казалось, что во всем «Вэнити фэр» только мы с Крисом Лоуренсом понимали, что стоим немного выше всего того вздора, который издавали каждый день. Неужели для того мы грызли гранит науки в университете? Чтобы посвятить свою жизнь облагораживанию имиджа знаменитых людей? Мы любили пофантазировать, каким бы мог быть глянцевый журнал, рассказывающий правдиво об образе жизни богатых и знаменитых. Статьи про «пластику век» и «подтяжку яичек» будут перемежаться с фотографиями пьяных кинозвезд, спотыкающихся о пустые флаконы золофта[140] в то время, как они преследуют друзей своих детей вокруг плавательных бассейнов. Мы называли этот воображаемый журнал «Вэнишинг Хейр».[141]
135
Джемима Голдсмит — дочь миллиардера сэра Джеймса Голдсмита, бывшая супруга Имрана Хана.
136
Имран Хан — бывший профессиональный игрок в крикет из Пакистана, ныне член парламента и лидер партии «Движение за справедливость».
138
Эта часть цитаты Бена Хечта относится к Шерману Рейли Даффи, строчившему журналисту. Полностью цитата выглядит следующим образом: «В обществе журналист находится где-то между шлюхой и барменом, но по духу он стоит рядом с Галилеем. Он знает, что Земля круглая». «Дитя столетия», Нью-Йорк, «Саймон и Шустер», 1954.
141
«Vanishing Hair» в пер. с англ. «Исчезающие волосы», автор играет на созвучии с названием «Vanity Fair» («Вэнити фэр»).