Но, проработав в «350» несколько месяцев, я понял, что ошибался. Эти люди оказались не столь циничными, как я себе представлял. Время от времени они действительно говорили то, что хотят услышать рекламодатели, и даже принимали взятки в виде дорогих вещей, но при этом по-прежнему были убеждены, что скорее улавливают тенденции, чем создают их. Словно подкупленные священнослужители, чье злоупотребление своим влиянием не означало утраты веры, они искренне верили во всю чепуху, которую навязывают другим. Создатели «глянцевых чудес» воспринимали и воспринимают свою деятельность как работу в национальном метеорологическом центре, где от них ожидают предсказаний о том, что же скрывается за горизонтом. Стоит ли говорить, что на самом деле процесс этот далеко не такой простой и объективный, как они его себе представляют. Своим появлением модные тенденции обязаны определенному поведению людей, но для этого необходимо, чтобы люди думали, будто тенденции уже существуют, а они лишь следуют им или их предугадывают. И журналы «Конде наст» настоящие мастера убеждать людей в том, что их прогнозы действительно основываются на чем-то реальном. И в каком-то смысле они правы. Им удается убедить других, потому что им удается убедить самих себя. Они из тех, кого называют истинными верующими. Как сказала Тина Браун: «Сай пуповиной связан с "духом времени"». Им кажется, что все перемены в области моды вызваны мистическими, почти сверхъестественными причинами. Они искренне полагают, что вкусы в обществе подчиняются изменчивой мелодии, которую выводит незримый волынщик.
Вера в существование невидимого дирижера, не важно, как они его называют — «дух времени», «коллективное бессознательное» или «народная воля», — это фундамент религии глянцевых журналов. Вот почему они так зачарованы всем, что происходит в мире моды. Я говорю не только об одежде, хотя, уверен, вряд ли кому-нибудь из них понравилось бы оказаться застигнутым в нарядах из прошлогодних коллекций, — я имею в виду все, что считается «самым последним писком», начиная от самых последних безделушек и заканчивая новейшими клубами. Они верят, что, одеваясь в стильные вещи, напевая популярные мелодии и обедая в самых модных ресторанах, они соприкасаются с чем-то значимым и великим. С их точки зрения «дух времени» — это мистическая непостижимая сущность, обладающая теми же качествами, что и сущность божественная. Она незрима и вездесуща, она обитает в нашем мире, но не является его частью. Но что самое важное, она указывает, как им следует себя вести, а как нет. Короче говоря, она является отдаленным эхом воли Всевышнего. Подчиняясь «духу времени», они обретают положение, схожее с тем, что обретают Божьи избранники в некоторых христианских сектах, — быть в моде значит пребывать в милости. Как ни кощунственно это может прозвучать, но механизм, который скрывается в «Конде наст» и порождает вокруг себя всеобщее волнение, в чем-то очень близко напоминает Бога в иудейско-христианской теологии.
Именно этот религиозный культ я и не мог воспринимать серьезно. Но в Нью-Йорке в большей или меньшей степени его разделяет каждый. Как написал B. C. Притчетт: «На земле нет другого такого места, где бы так неутомимо гонялись за новизной». Против этой крайней формы материализма предостерегал Токвиль в книге «Демократия в Америке», против одержимости телесными удовольствиями в ущерб бессмертной душе. Если не обращать внимания на то, что этот культ является полной противоположностью христианства, он содержит остатки той системы вероисповедания, на смену которой пришел.[143] Мужчины и женщины, работающие в «Конде наст», являются верховными жрецами этого культа, и для них было очевидным, что я не вхожу в их паству. Плохо уже то, что я ежедневно насмехался над абсурдностью жизни в «350», но когда откровенно проявлял презрительное отношение к убеждениям преданных сотрудников «Конде наст», на которых основывается вся доктрина… Это слишком! Хотя они и не могли сжечь меня на костре, но, не тратя времени, просто взяли да и вышвырнули из окна.
143
«Демократия обожает вкус материальных удовольствий. Но если им начинают злоупотреблять, это очень скоро заставляет людей поверить, что больше ничего и не имеет значения; и материализм, в свою очередь, толкает их к тому, чтобы устремляться за этими удовольствиями с безумной страстью. Таков замкнутый круг, к которому неумолимо двигаются демократические страны». Алексис де Токвиль. «Демократия в Америке», Чикаго, 2000. С. 519.