В моей жизни Сири вновь появилась как гром среди ясного неба. Просто однажды в 1994 году она позвонила мне и пригласила на ленч. К тому времени Сири уже была 23-летним референтом независимой телевизионной продюсерской компании. Ага, подумал я. Это может быть интересно. Я больше не был бедным студентишкой, который ютился в общежитии колледжа. Я стал полноправным представителем журналистской братии и членом «Граучо клуба». [38]Я подумал, что ей потребовались советы профессионала, а может быть, даже работа! Кажется, я все-таки увижу ее обнаженной.
Но моим надеждам не суждено было сбыться. Она призналась, что это ее шеф приказал пригласить меня на ленч, чтобы она смогла «позаимствовать» у меня идеи, полезные для телевизионных программ. Я ожидал встретить наивную девушку с широко распахнутыми глазами, которая ловила бы каждое мое слово, а вместо этого напротив меня сидела умная и уверенная в себе молодая женщина. После окончания Кембриджа со степенью бакалавра по филологии она все это время работала в издательском бизнесе, а за год до нашей встречи даже участвовала в подготовке книжного фестиваля в Хей-он-Уай. Там она познакомилась со своим нынешним бой-френдом, писателем-романистом Уиллом Селфом. Слышал ли я о нем? Вообще-то да. Он был самым известным из молодых писателей в стране!
Но хуже всего я почувствовал себя, когда сказал, что учился в Кембридже.
Сири. Правда? И когда?
Я. С 1988 по 1990.
Сири. Но я тоже училась там в эти годы! В каком колледже ты учился?
Я. Тринити.
Сири. Не может быть! Я тоже училась в Тринити.
Пауза.
Я. Да, я знаю.
Черт, я целый год чуть ли не каждый день усаживался напротив нее, и она даже не заметила меня. Я подумал, что лучше бы она запомнила меня как мерзкого, вечно пялящегося на нее аспирантишку — любое впечатление было лучше, чем никакого. Я был для нее человеком-невидимкой. Что может быть унизительнее? Вожделение, которое переполняло меня пять лет назад, нахлынуло с новой силой, но в этот раз я был настроен на решительные действия.
Через несколько дней я позвонил ей и пригласил посидеть со мной в «Граучо». Мне не хотелось, чтобы она подумала об этом как о «свидании», поэтому пригласил с собой нескольких человек, в том числе Тома Шоуна, художественного редактора «Модерн ревю». Большая ошибка! Кроме того, что он был очень привлекателен внешне, он обладал самой огромной в мире половой потенцией, за которую получил прозвище Половой гигант Шоун. При виде Сири его глаза загорелись хищным блеском, который мне доводилось видеть уже тысячи раз. А когда она сказала, что порвала с Уиллом Селфом, начал буквально истекать голодной слюной. (Это волк! Волк в овечьей шкуре!) По горькому опыту я уже знал, что с ним бесполезно соревноваться, когда он выходит на охоту. По целеустремленности и настойчивости ему не было равных. Неудивительно, что уже этим вечером негодяй целовался с ней взасос.
К счастью, их отношения не зашли дальше этого, и я снова устремился к цели. Я решил, что лучшей тактикой будет сразу сказать о своих намерениях, поэтому я признался ей, что нахожу ее невероятно привлекательной и готов сделать все, лишь бы она стала со мной встречаться. В отличие от Полового гиганта мне потребовалось восемь недель «каторжного труда», чтобы только уговорить ее поцеловать меня. Каждую ночь мы заканчивали в каком-нибудь грязном ночном клубе в Сохо, но всякий раз, когда я чувствовал себя достаточно пьяным, чтобы начать к ней приставать, она запрыгивала в такси и возвращалась в свою квартиру на Марбл-Арк. Никогда я еще не тратил столько сил, ухаживая за девушкой. Зато ее капитуляция стала самым сладчайшим моментом в моей жизни.
Секс с Сири был похож на исполнение желания доброй феей-крестной. Казалось, он повернул время вспять и дал мне шанс сделать то, чего я так жаждал, но боялся. В каком-то смысле в Сири воплотились все образы когда-либо желаемых мною девушек, которые так и остались недосягаемыми. Этот бездонный кладезь неудовлетворенного вожделения оставил глубокую психическую травму, и сейчас у меня появилась возможность наконец-то ее исцелить. К тому времени, когда я отправился в Нью-Йорк, наши интимные отношения длились уже девять месяцев, но понесенный мною ущерб еще не был до конца возмещен. Думаю, мне вряд ли когда-нибудь удастся вычеркнуть из памяти унижение, которое я испытывал, когда меня отвергали как сексуального партнера, но это не мешало мне попробовать это сделать — снова, снова и снова. И мне совсем не хотелось отказываться от этой «терапии» в самый разгар процесса.
Разумеется, Сири была наслышана об ужасах, которые обычно рассказывают про Манхэттен, но я заверил, что это все в прошлом. Что, согласно данным статистики, количество убийств в нем даже меньше, чем в Далласе. Но словно по закону подлости именно в этот конкретный уик-энд Нью-Йорк решил, что он слишком долго был законопослушным и с него хватит. Пришло время вспомнить старые славные денечки.
Все началось по пути из аэропорта, куда я приехал на «линкольне», чтобы встретить Сири. Мы стояли на одном из светофоров где-то на Ван-уик-экспрессуэй, когда сзади в нас влетело желтое такси. Оба водителя выскочили, чтобы осмотреть свои машины. Выяснилось, что основной удар пришелся на «линкольн». Такси практически не пострадало. В этот момент загорелся зеленый свет, и нас оглушил рев дюжины клаксонов. Водитель такси, решив, что ничего хорошего ему не светит, запрыгнул в свою машину и со всей скорости рванул с места аварии.
Наш водитель, не медля ни секунды, тут же пустился в погоню, и мы словно оказались в одной из сцен «Французского связного».
Сири с ужасом вцепилась в мою руку:
— Скажи, чтобы он остановился.
Я наклонился вперед.
— Э-э-э-э… извините, сэр, но не могли бы вы сбавить скорость? Вы пугаете мою девушку.
Но тот даже не обратил на меня внимания.
От такси нас отделяли пятьдесят ярдов, которые неумолимо сокращались, когда впереди показался очередной светофор. Я подумал, что для водителя такси это был шанс. Если красный свет загорится в нужный момент, он сможет удрать, так как нам придется остановиться.
Но ему не повезло. Он вынужден был затормозить, давая нам кучу времени, чтобы его догнать. Но как только мы остановились позади него, он резко дал по газам и рванул вперед, заставив остальные машины уворачиваться от столкновения с ним.
— А-а-а-а-а-а-а-а-а! — закричала Сири, уверенная, что наш водитель бросится следом.
— П-п-п-пожалуйста, не делайте этого, — запинаясь, попросил я, — не стоит…
— Не волнуйтесь, — наш водитель довольно ухмыльнулся. — Я запомнил номер его машины.
Успокоившись, Сири с сожалением покачала головой.
— Мне жаль тех людей, — вздохнула она.
— Каких? — спросил я.
Оказалось, что в той машине находились двое пассажиров, я их не заметил. Сири заявила, что пока она в городе, ни за что не сядет в нью-йоркское такси.
К счастью, вместо того, чтобы везти ее на свою квартиру в Адской кухне, я зарезервировал номер в «Парамаунте», фешенебельном отеле Мидтауна, поэтому оставшийся вечер прошел без приключений. Но следующим утром, когда мы стояли на Таймс-сквер в очереди за жетонами в метро, Нью-Йорк вновь устроил нам засаду. В этот день мы решили съездить в Кони-Айленд, нью-йоркский эквивалент «Диснейленда», а поскольку Сири наотрез отказывалась передвигаться на такси, единственное, что нам оставалось, — метро. Неожиданно перед нами появилась какая-то женщина.
— Кажется, на платформе лежит мертвец, — сказала она мужчине, который сидел в кабинке и продавал жетоны. Когда он скептически посмотрел на нее, она добавила: — Я не шучу. Я медик.
38
Широко известный приватный клуб в Сохо, где собираются художники и представители СМИ. Был создан как «противоядие против традиционных клубов» и назван в честь американского комика Граучо Маркса, который сказал однажды: «Любой клуб, который пожелает принять меня, недостоин того, чтобы я в него вступал».