Огонь зенитной артиллерии настиг его в Пейделфорд-холле, при входе в лифт. Расс Ван Стрэнд тоже ехал наверх. Доцент отыскал чрезвычайно интересную царапинку на лакированной деревянной панели и подвергал ее всестороннему семиотическому анализу. Небольшой ярко-фиолетовый рюкзак Ван Стрэнда, туго набитый не то книгами, не то продуктами, выглядел новехоньким. Двери лифта задвинулись, и доцент пробормотал:
— Рад снова тебя видеть.
Не найдя подходящего ответа, Том спросил:
— На прогулку собрался?
— Нет, а что?
— Ну, так упаковался.
На третьем этаже Ван Стрэнд пулей вылетел из лифта, словно борзая, несущаяся за электрическим зайцем. Он свернул направо, Том налево. Унылый пустой кабинет, чисто вымытый за время отсутствия своего владельца, вызвал в памяти неприятное воспоминание о мрачноватом рабочем месте Пола Нэйджела в департаменте шерифа округа Кинг. Том написал на листе бумаги график приемных часов и кнопками прикрепил его к доске объявлений за дверью, а рядом с графиком поместил небольшую приписку, гласившую: «Начало занятий по расписанию с 03.02.00». Затем оповестил по электронной почте одиннадцать своих студентов, будущих магистров искусств, посещающих семинары по литературе. Потом снял с полки «Сестру Керри» и делал вид, что читает Драйзера, пока собирался с духом перед тем, как пересечь коридор и зайти к Бернарду Голдблатту.
Если неприятности, приключившиеся с Томом, разбудили призраков из прошлого Бернарда, то теперь было ясно одно: заведующий кафедрой изо всех сил пытается их унять. Стоило ему увидеть в дверях Тома, и лицо Голдблатта стало встревоженным, а в глазах появилась мольба. Не успели они обменяться любезностями, а Бернард уже заговорил о «спорном вопросе» с «Ассоциацией» Рэя. Некоторое время назад Том высказал в электронном письме предложение, что университет мог бы в порядке благотворительности все же выполнить свои обязательства по отношению к писателю, явно имевшему поклонников в студенческой среде.
— Абсолютно невозможно. Абсолютно. — Бернард наградил Тома своей иронической оксфордской улыбкой. Косой луч солнца, освещавший кабинет с окнами на юг, играл на серебристых прядях парика. — Это же годовая зарплата классного специалиста по литературе средних веков! Я хочу сказать — вспомни, кто у нас сейчас преподает Чосера.
Том понятия не имел, кто сейчас преподает Чосера, и не собирался спрашивать.
— Учитывая обстоятельства, Дэвид наверняка согласится на меньшее… или мы могли бы пригласить его на один семестр преподавателем за те же самые деньги.
— Писатели-романисты прямо-таки наводняют университет.
Том прекрасно понимал Бернарда — вот оно, подтверждение словам заведующего кафедрой — здесь, повсюду. Кабинет Голдблатта был от пола до потолка забит томами в одинаковых переплетах: Остен, Бенн, Берни, Эджворт, Филдинг, Радклифф, Ричардсон, Смоллетт, Стерн… И точно так же кабинет наводняли поэты. Они, правда, занимали меньше места. Из-за представленной здесь коллекции доказательство значительности Скотт-Райса становилось делом весьма трудным. «Тристрам Шенди»[174] и «Хрустальный дворец»: сравните и сопоставьте.
— Я имею в виду, ты мог бы читать курс викторианской литературы, по крайней мере на младших курсах. Нет, я действительно выяснил все в отделе развития, и лучшее, что мы можем сделать, — это убедить Скотт-Райса принять наши искренние извинения и чек на тысячу долларов.
— С ужасом предвижу реакцию Дэвида.
— Отдел развития очень озабочен самой формой извинения и предпочел бы не извиняться вовсе. В любом случае придется еще проконсультироваться с юристами, прежде чем отправлять Скотт-Райсу какие-либо письма. И остается вопрос: как нам обосновать выдачу чека, если, конечно, он понадобится.
Отчаявшись достучаться до Бернарда-человека и затронуть таким образом его лучшие качества, проявляющиеся в критических ситуациях, Том понадеялся, что скорее достигнет успеха, воззвав к Бернарду — любителю собак. Почтительным тоном новичка, ищущего совета у признанного собаковода, Том поведал историю о щенке Финна. Уловка не подействовала вопреки ожиданиям.
— Кларисса скончалась. На следующей неделе будет год. Рак мочевого пузыря.
— Извините. Я не знал.
— Знали практически все. Я получил довольно много открыток с соболезнованиями.
Значит, так тому и быть. Уже у выхода Том сказал:
— Я хотел вас поблагодарить за…