Он проигнорировал мою вспышку гнева и снова тяжело вздохнул.
— Мне очень жаль, Kotyonok. Прости.
— Простить тебя? За что? — я всерьез забеспокоилась.
«Что, черт возьми, он собирается сделать?» Мне не пришлось долго мучиться в ожидании, очень скоро я все узнала сама.
Мне не почудилось, я на самом деле услышала свист рассекаемого воздуха до того, как его рука опустилась на мое правое полупопие. Все мое тело дернулось, рот открылся, пытаясь выдать крик, но ни звука не прозвучало. Он в буквальном смысле выбил из меня весь воздух. Однако, ко второму удару я обрела-таки свой голос и издала душераздирающий вопль.
Он проигнорировал мои крики и продолжил порку. Боль волнами разошлась от моей задницы вверх и вниз по всему телу. Я получила все возможные сигналы, которые мое тело посылало к мозгу. Но тот никак не мог понять, как ему реагировать, поэтому меня хватило только на одну возможную реакцию. Я впала в истерику и начала реветь.
— Kotyonok, — голос его прозвучал сломленным, и он ненадолго остановился. — Еще пять раз, мой котенок. Считай их, и на этом мы закончим твое наказание.
Но из всего сказанного я осознала лишь, что он собирается ударить меня еще пять раз. Я начала захлебываться рыданиями.
— Прости меня, — взмолилась я. — Прости меня… пожалуйста, хватит. Мне это не нравится. Пожалуйста, Шейн… пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста перестань.
Даже в своем отчаянии я уловила, как он вздрогнул, но затем его тело снова напряглось, став твердым, как кремень.
— Считай, Александрия. Наказание не закончится, пока ты не начнешь считать.
От следующего удара я чуть не подавилась слезами. Он подождал, когда я смогу сделать вдох и выдавить из себя, — Один. — Затем последовал следующий удар, уже на другую половину моего зада. — Два, — вздрогнула я. Третий удар пришелся сразу на оба полушария. — Три, — хныкала я.
— Еще два, моя красавица. Ты справишься, — подбодрил он.
Следующий удар последовал быстро и больно. Я закричала, едва он коснулся моей раскаленной задницы.
— ЧЕТЫРЕ! — Он замешкался, и я уже было подумала, что на этом все, но его рука, наконец, опустилась в последний раз, наградив мое измученное тело нестерпимой болью, и я заорала в последний раз. — ПЯТЬ.
Шейн поднял меня, притянул к себе и крепко обнял. Тогда я ощутила, как он дрожит, и я тоже дрожала вместе с ним.
— Мне так жаль, Лекси, — прошептал он. — Душа моя, прости меня.
— За что? — сдавленно прошептала я.
— За то, что иначе ты никогда не остановишься. Мне не хочется больше прибегать к таким методам, так что нам нужно прийти к соглашению. Ты моя пара, и я понимаю, тебе сложно осознать это. Я готов не давить на тебя, однако я не намерен терпеть твой сарказм и озлобленность, потому что знаю, какая прекрасная у тебя душа, но твое поведение ни в какие ворота не лезет.
— Ты ведь даже не знаешь меня, — вздохнула я ему в плечо, слезы все еще катились по моему лицу. — Как ты можешь утверждать, что я та самая мифическая пара, когда мы встречались-то всего лишь раз — до того, как ты выкрал меня средь бела дня?
— Kotyonok, я ухаживал за тобой месяцами. Всякий раз, когда ты закрывала глаза, каждый твой сон был реальным. Неделю за неделей мы проводили вместе. Я знаю тебя лучше, чем любое живое существо. И если ты допустишь такую мысль, то осознаешь, что тоже знаешь меня и поймешь, что я говорю правду.
— То были просто сны, — неуверенно пробормотала я. Я уже больше не верила даже собственным словам. И голос мой звучал не особенно убедительно.
— Александрия, я буду ждать тебя, пока ты не будешь готова. Нет ничего на этой Земле, чего бы я не отдал ради твоего счастья.
— Не смей больше бить меня, Шейн. Ощущаю себя такой разбитой…
— Я никогда не прикоснусь к тебе в гневе, котенок. Неужели ты думаешь, что я сделал это ради удовольствия или намеренно хотел причинить тебе боль? Я больше не хочу наказывать тебя.
— Хорошо, — прошептала я. Внезапно на меня накатила волна усталости, словно тяжесть всего мира упала мне на плечи. Мне хотелось лишь одного — забыться сном без сновидений.
— Отдыхай, Kotyonok. Со мной ты в безопасности.
Это было последнее, что я услышала, а потом сон забрал меня, заглушив боль.
Никогда в своей жизни я не чувствовал себя так отвратительно. В тот момент я презирал сам себя. Каждый раз, когда моя рука опускалась на ее нежную кожу, мне казалось, что кинжал вонзается в мою грудь. Каждый раз видя, как краснеет ее плоть, и зная, что она испытывает боль, а не удовольствие, частичка меня умирала.
Я наблюдал, как она спит, и слышал, как ее дыхание продолжало сбиваться в нервный всхлип каждые несколько мгновений, даже несмотря на то, что она уснула, пусть и некрепким, беспокойным сном.
Я аккуратно опустил ее на постель, уложив на живот и отошел от кровати, бросив на нее еще один взгляд. Я направился в ванную, которая разделяла наши комнаты. Порывшись в шкафчике под раковиной, нашел мазь, которая поможет снять боль и припухлость с ее пострадавшей нижней части. Но первым делом, я взял полотенце и смочил его холодной водой.
Взяв все необходимое, я прихватил еще одно полотенце, чтобы высушить ее после омовений. До того, как заняться ее раскрасневшимся чувствительным задом, я осторожно провел влажным полотенцем по ее лицу, вытирая следы слез. Смочив полотно еще раз, я занялся пострадавшей частью тела.
Я обтирал ее холодной водой, пока краснота немного не сошла, а затем осторожно нанес лечебную мазь. Все это время девочка лежала, не шелохнувшись.
Да проклянут меня Боги на веки вечные, она была так измотана и спала неровным сном истощенного существа. Тщательно обработав все пострадавшие участки кожи, я взял простыню и осторожно накрыл ее обнаженное тело. Я знал, ей не понравится, если я увижу ее такой уязвимой, когда она проснется.
С тяжелым сердцем я убрал беспорядок, затем опустился в кресло напротив кровати и стал ждать. Я буду охранять ее всю ночь и молиться, что когда-нибудь она все-таки простит меня. Ведь сам я себя никогда не прощу за то, что сделал с женщиной, которую прежде всего должен был защищать и оберегать.
Будь я менее эгоистичным мужчиной, то отпустил бы ее, позволив прожить обыкновенную человеческую жизнь. К несчастью для нее, я был Драконом до мозга костей и всегда ревностно охранял то, что принадлежит мне. И не важно, как вы на это смотрите, Александрия принадлежит мне.
Глава 4
«Тото, у меня чувство, что мы больше не в Канзасе».
Лаймен Фрэнк Баум.
Осознание обрушилось на меня. Знаете, как некоторые люди умеют просыпаться: постепенно, с потягушками, ощущая кожей тепло солнечного света. Ага, вот это точно не про меня. Минуту назад я спала, как убитая, и тут бум! Я проснулась, и на меня потоком хлынули воспоминания о последних двадцати четырех часах моей жизни во всех их нелицеприятных красках.
К сожалению, я лежала на животе, поэтому восстание из мертвых прошло несколько не так, как бы мне хотелось. В общем, в итоге, я скатилась с кровати и приземлилась на пол неуклюжей кучей. Хорошо, что на полу оказался темно-серый ковер с длинным мягким ворсом, очевидно, страшно дорогой. «Драконы помешаны на роскоши», — отметила я про себя.
«Кстати говоря, о Драконах», — оглядев комнату, я обнаружила своего обидчика, спящим в кресле. «Ну просто отлично, а я как раз растянулась у его ног. Пора надеть на меня ошейник и начать называть Фидо [8] . Должна признать, он выглядел таким бравым, впрочем, похоже, ему жутко неудобно. Все эти горы мышц и твердые животы — определенно, во сне он не стал мягче.
8
итальянский пес, который попал в поле зрения общественности из-за его демонстрации непоколебимой верности своему мертвому хозяину