Под редакцией Гелия Николаевича Поварова в 1958 году вышел первый перевод на русский книги Винера «Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине». Ему же принадлежит удачный русский неологизм – системотехника.
Эти и многие другие специалисты заложили основы отечественной школы программирования и разработали теоретический базис и практические воплощения информационного подхода[17].
Параллельно с программированием бурно развивалась отечественная вычислительная техника. Сергей Алексеевич Лебедев в 1945 году создал первую в стране ЭВМ – МЭСМ (Малую электронную счетную машину) (рис. 1.10). Она умела решать дифференциальные уравнения и их системы. Лебедев был главным конструктором и последующих разработок: БЭСМ (Быстродействующей, или Большой, электронной счетной машины), М-20, М-40 и других. И если перечисленные машины были ламповыми, то затем его сотрудниками были спроектированы и созданы ЭВМ на интегральных схемах. Исаак Семёнович Брук со своими коллегами в 1951 году разработал М-1 – первую ЭВМ на полупроводниках. В 1953 году успешно прошла испытания ЭВМ «Стрела», главным конструктором которой был Юрий Яковлевич Базилевский. В 1954 году был разработано семейство ЭВМ «Урал» (главный конструктор – Башир Искандарович Рамеев). Под руководством Виктора Михайловича Глушкова в 1965 году была создана серия ЭВМ «МИР» (версия расшифровки названия: Машина для Инженерных Расчетов). Это была одна из первых ЭВМ, рассчитанных на одного пользователя, – то, что позже стали называть персональными компьютерами. Любопытно, что, когда в 1973 году готовилось очередное издание энциклопедии «Британника», статью «Кибернетика» заказали именно Глушкову.
Рис. 1.10. МЭСМ – первая отечественная ЭВМ
Очень заметным – вначале прикладным, а затем и фундаментальным – направлением кибернетических исследований стал, как его тогда называли, машинный перевод. Он был задуман в нашей стране как решение задачи перевода англоязычных и не только текстов на русский язык с помощью ЭВМ. (Нетрудно догадаться, что в США в те же годы решалась аналогичная проблема перевода русскоязычных текстов на английский.) Этот проект очень быстро превратился в обширную исследовательскую область в силу объективной многосторонности самой задачи и широкого научного кругозора главных организаторов отечественных кибернетических исследований – адмирала-инженера Акселя Ивановича Берга и А. А. Ляпунова. Здесь вместе с математиками работали лингвисты: теоретические разработки в области лингвистики очень быстро оказались фундаментом машинного перевода. Математик и лингвист Владимир Андреевич Успенский писал, что работами двигала иррациональная потребность отыскать в языке законы, своей строгостью напоминающие математику.
Возникли невозможные до того в нашей стране математическая, инженерная и структурная лингвистика. Естественный язык оказался предметом формального описания: скажем, были предложены математические модели грамматики, которые затем оказались чрезвычайно уместными для характеристики языков программирования. Были созданы первые исследовательские группы и лаборатории машинного перевода, в 1957–1960-х гг. прошли первые заметные конференции, издавался «Бюллетень Объединения по машинному переводу» под редакцией лингвиста и переводчика Виктора Юльевича Розенцвейга (при том что само это объединение было полуреальным). Несмотря на повышенное внимание к проблемам структурной лингвистики, не были обойдены вниманием и более традиционные предметы лингвистического анализа, а также семиотика (наука о знаках и знаковых системах). Эти исследования сформировали новое поколение отечественных лингвистов (отметим среди многих корифеев, начавших в те времена свою научную карьеру, Игоря Александровича Мельчука и Вячеслава Всеволодовича Ива́нова). Во многом эти исследования были межпредметными – активное участие в них принимали А. Р. Лурия и дефектолог Иван Афанасьевич Соколянский.
Значимость работ отечественных кибернетиков и лингвистов легко подчеркнуть тем, что заметная часть их публикаций достаточно быстро переводилась на английский и становилась доступной широкому кругу зарубежных специалистов. Не так обстояло дело с физиологами и психологами: их немногочисленные переводы появлялись с большим опозданием. Книгу Анохина[18] на Западе издали только в 1974 году, а книги Бернштейна – только после его смерти (в 1967, 1969 и 1996 годах). Еще одного отечественного классика, упомянутого выше Выготского, перевели лишь через двадцать восемь лет после его смерти в 1962 г.[19] На этом фоне особняком стоит фигура Лурии, который прекрасно знал английский и активно публиковался за рубежом, но и у него в период с 1944 по 1957 годы был значительный перерыв в публикациях.
17
Подробности этих событий можно найти в очень удачном сборнике статей и воспоминаний: Очерки истории информатики в России / Ред. – сост. Д. А. Поспелов, Я. И. Фет. Новосибирск, 1998.
19
Этот перевод был осуществлен в первые годы когнитивной революции в рамках деятельности гарвардского Центра когнитивных исследований наряду со многими другими удачными начинаниями. Мое внимание к этому обстоятельству привлекла М. В. Фаликман.